– Ты знаешь этого протеже Кальтенбруннера? – спросила Маренн, взглянув на него. – Из «Лебенсборна».
– Фон Херфа? – Отто пожал плечами. – Нет. Лично мы с ним не встречались. Но могу сказать, что он неплохой психолог. Он тонко почувствовал, что евгеника не просто увлечение Гиммлера, она как бы отражает его подсознание, органически с ним связана. Наука, оправдывающая право немцев на превосходство над другими расами, право на господство. Отсюда его стремление навязать эту науку всем, всему народу, сделать так, чтобы все ею увлекались. Насколько мне известно, этот фон Херф не так чтоб только ученый, в смысле теоретик. – Скорцени сделал паузу.
– Что ты имеешь в виду? – Маренн насторожилась.
– В предыдущие годы он активно внедрял евгенику в жизнь. Проводил стерилизации цыган, алкоголиков как неспособных дать полноценное потомство. А также участвовал в программе Т-4 по умерщвлению психически больных людей. Кроме того, прославился своим предложением умерщвлять всех, кто болен более пяти лет, как неспособных принести пользу рейху, в том числе и чистокровных арийцев. Гиммлер тогда расценил его предложение как избыточное, но, безусловно, его заметил. Думаю, он следит за его исследованиями.
– Мне кажется, я знаю, о ком идет речь, – догадалась Маренн. – Я слышала его на конгрессе в Чикаго в 1932 году. Тогда он ездил по городам Америки с лекциями. И активно выступал за то, что в США надо принять закон о стерилизации, что поможет ликвидировать до девяноста процентов преступления на почве безумия и алкоголизма, а также очистит сумасшедшие дома и психиатрические клиники. У него было немало поклонников. Люди ходили за ним толпами. А в некоторых штатах, как, например, в Северной Каролине, даже приняли закон о стерилизации всех, у кого коэффициент умственной деятельности меньше семидесяти, или бедняков. Им даже выплачивали премию, если они соглашались на добровольную кастрацию. Правда, все это безумие довольно быстро закончилось. Фон Херфом заинтересовалась полиция, и он исчез. Оказывается, он пригрелся в «Лебенсборне». Странно, что я до сих пор с ним не столкнулась, – она покачала головой.
– Это все потому, что ты невнимательно относишься к распоряжениям рейхсфюрера по этой части, – пошутил Скорцени. – Ты и Джилл – вы обе. Рейхсфюрер же постоянно вещает, что каждая немецкая женщина должна отработать на этой «ферме», как называет это заведение Науйокс, и принести арийское потомство фюреру.