. По-прежнему был вердикт «Похоже, мальчики». И выяснение этих подробностей перенеслось на февраль, когда полагалось делать 3D-сонографию
>19. Целый месяц мы с Димой ломали головы и копья в спорах о том, как назвать детей. С девочками все решилось за минуту. Я сказала: «София», он сказал: «Мария», и нам обоим понравилось. Но вот с именами мальчиков случился коллапс. Все, что нравилось мне, не нравилось ему, и наоборот.
– Антон – прекрасное имя, – говорила я. – У нас столько друзей Антонов! И все замечательные люди!
– Вот потому и нет: все замечательное, отпущенное Антонам, Бог уже распределил между ними. А как тебе Борис?
– Ельцин или Годунов? – язвила я в ответ.
Однажды позвонила Даша и посоветовала:
– А чего мудрить-то? Мартин у вас уже есть, называйте ваших красавцев Лютер и Кинг, и дело с концом! Представляешь, вот ты выходишь на детскую площадку и зовешь: «Мартин, Лютер, Кинг! Домой!»
Однако, смех смехом, но вопрос нужно было решать, время поджимало: по чешским законам имена у детей уже должны быть при постановке беременной на учет в роддом, то есть за три-четыре месяца до родов. И мне со дня на день предстояло зарегистрироваться в «Подоли»>20, куда обычно записываются на четырнадцатой неделе, а у меня уже шла восемнадцатая.
С упорством маньяка я шерстила сайты мужских имен, но мой стоицизм пошатнулся, когда поняла, что неосвоенными остались только азиатские и африканские имена. На следующий день нужно было идти сдаваться в «Подоли», и в запасе у меня был только один вечер и одно последнее имя. Поэтому, когда Дима вернулся с работы, я с порога сообщила:
– Роман.
– Новелла, – охотно откликнулся он. – Играете в слова с Мартином?
– Нет.
– А-а… Ну тогда Виктор. Сегодня вспомнил это имя. Как я вообще про него забыл? И кстати, Рома – очень неплохо, мне нравится.
– Витя, Витюша… – я попробовала произношение на вкус и расплылась в улыбке.
Вопрос с именами был закрыт.
В «Подоли» меня прикрепили к врачу, который должен был вести мою беременность, и отныне я каждую неделю ходила то к нему, то к своему «обычному» доктору. Гинекология в Чехии – вотчина мужчин, к этому я успела попривыкнуть. Но вот то, что еженедельно приходилось тратить почти весь день на муторные процедуры и проверки, порядком раздражало.
Токсикоз первого триместра благополучно закончился, однако усталость и непреходящая сонливость оставались в прежнем объеме. Я прикладывалась к подушке по два–три раза в день. Плюс уже на пятом месяце начали проявляться признаки, которые при обычной беременности свойственны третьему триместру: постоянно хотелось есть (и я ела), пить (и я пила) и бегать в туалет по-маленькому (и я бегала). К концу шестого месяца я уже не расставалась с бутылочкой воды, под рукой постоянно было что-нибудь перекусить, а все маршруты планировала так, чтобы в пределах получаса обязательно повстречать значок «WC».