Водяной поток внезапно прекратился – в этот раз надсмотрщики явно пожадничали. Но все же Гончая успела и напиться, и ополоснуть лицо, а ее напарник только смочил себе губы. Она решила, что поторопилась с выводами: к самостоятельному добыванию пищи священник еще не был готов.
Гончей было искренне жаль этого забавного, непохожего на других человека, совершенно не приспособленного к жизни в рухнувшем мире, но уже через секунду она забыла о нем, увидев, как по лестнице в яму спускается сам предводитель сатанистов с двумя своими подручными.
– Слуги Сатаны, встречайте глашатая воли своего Господина! – обратился он к потупившим взоры рабам, взмахнув своим неизменным посохом с набалдашником из крысиного черепа.
Харону никто не ответил, но его это нисколько не опечалило. Он с деловым видом объявил:
– Сатана указал мне путь! Подземные чертоги нашего Господина и Избавителя уже близко!
«Подземные чертоги? Так вот как называется эта выгребная яма». Гончая не заметила, как усмехнулась, но у главаря сатанистов оказался на редкость чуткий слух.
– Отрицая мои слова, ты отрицаешь нашего Господина! – заявил вождь, надвигаясь на нее. Вокруг девушки мгновенно образовалось пустое пространство, только прикованный к ней священник не имел возможности ретироваться. – Поклянись в верности Сатане, или я, как глашатай его воли, сурово накажу тебя. – Харон перехватил удобнее свою арматурину-посох, заточенный конец которой направил Гончей в лицо.
«Вот и все, – без особого сожаления подумала она. – Не зря говорят, что перед смертью боль проходит».
Но тут вперед неожиданно выступил отец Ярослав.
– Эта женщина больна. Она не может говорить. Вчера она едва не умерла во время работы.
– Едва не умерла? – Главный сатанист с сомнением взглянул на стоящую перед ним пленницу, но один из надсмотрщиков утвердительно кивнул, подтверждая слова священника. – Не может говорить, а насмехаться над моими словами, значит, может?
– Это была не насмешка. Она сдерживала кашель, – не моргнув глазом, солгал отец Ярослав.
«Кашляй», – прочитала Гончая по его беззвучно шевелящимся губам, когда он на мгновение обернулся к ней. Внезапно ей действительно захотелось откашляться, даже притворяться не пришлось. Но даже отхаркнутая рабыней кровавая мокрота не развеяла сомнения Харона и не заставила его опустить железный посох, нацеленный девушке в лицо.