Свекровь фыркнула и поджала губы.
— Как же у меня сердце болит за Давида, — приложила платочек к глазам. — Видный и зрелый мужчина, и так долго траур по жене держит. Так и вся жизнь пройдет, — повернулась ко мне.
Я только неопределенно кивнула. Что тут скажешь? Это решение Давида, и не нам его обсуждать. Он и сейчас стоял в кругу и хлопал сыну и братьям, но сам бесшабашного веселья не демонстрировал. Он часто улыбался, но его улыбка давно не доходила до глаз.
— Я ему столько невест сосватать пыталась, а он ни в какую! — жаловалась свекровь.
— Думаю, если Давид решит жениться, то сам выберет достойную женщину, — очень дипломатично ответила.
— Ха! — неприятно хохотнула. — Знаю я, каких они находят, угу-угу, — и на меня посмотрела надменно. — Адель вот приводил мне невестку до тебя, буквально за месяц.
Я стиснула ножку бокала с облепиховым морсом: неужели ее? Вроде бы свыклась с мыслью, что у моего мужа есть другая женщина, давно и прочно обосновавшаяся в его сердце, но так стыдно слышать об этом от посторонних. От свекрови точно не очень приятно.
— Такая фифа! — продолжала Эльвира Сабировна. — Наглая и дерзкая. Не из наших! Никогда бы не приняла русскую, тем более настолько деловую. Женщина должна быть женщиной! — сокрушалась она.
Я не знала, что ответить, да и не пришлось: к нам шли Адель с Амиром. Я смотрела только на мужа: ворот рубашки свободно распахнут, черные волосы взлохмачены, под губой испарина, а в глазах веселье.
— Мама, — Адель протянул руку матери, приглашая на танец, отдавая сыновий долг.
— Меня старший должен был пригласить, — недовольно ответила, высматривая в зале Давида. Адель закатил глаза и повел ее в круг.
— Майя, — Амир пригласил меня. Его жена на последней неделе беременности и сейчас лежала на сохранении в роддоме.
У нас с младшим Черкесовым всегда были теплые дружеские отношения. Он относился ко мне как к младшей сестре, поэтому я с удовольствием приняла приглашение.
Моими явными достоинствами всегда были роскошные русые волосы и умение грациозно двигаться. Сегодня я надела золотое платье со свободной струящийся юбкой, изящно и красиво, но достаточно целомудренно, чтобы у старейшин не возникало вопросов.
Сначала мы танцевали парами, менялись партнерами и поддерживали темп, но музыка ускорялась, и один за одним круг начал редеть. Я обожала танцевать, отдаваться музыке, уходить за ней, не оглядываясь. Так и сейчас: я осталась одна, подбадриваемая одобрительным свистом и аплодисментами. Я знала, что сейчас очень красива и притягательна, но…