— Привет, — набрал Каролину, — успокоилась?
Да, вчера была бурная ссора, но мы любили друг друга, и этого ничто не могло изменить. С матерью порешаю: она всегда больше интересовалась жизнью Давида, поэтому сейчас этот мамский плач Ярославны вообще не по адресу.
— Приезжай, — буркнула. Я улыбнулся в телефон. Смысл был тогда вчера истерику устраивать? Если бы Каролина умела вовремя промолчать и гонор поумерить, то я бы не оказался сегодня в некрасивом положении.
Я поднялся и прошел в спальню. Мои часы лежали на тумбе у кровати. Взгляд непроизвольно зацепился за пару алых капель на белоснежных простынях.
Надеюсь, девочка недолго будет оплакивать свою девственность. Я ведь предложил денег, компенсация, так сказать, моральная и физическая. Майя не взяла. Уважаю, что не продается. Осталось только не пить и со взрослыми дядьками в машины не садиться.
Каролина снимала квартиру на Патриарших. Я хорошо ей платил, а она любила и умела красиво жить. Почему нет? Взрослая, необремененная детьми и семьей женщина. Зарплату она получала не за роман со мной, а за профессионализм. Эффектная и ухоженная блондинка, с ней не стыдно выйти в свет, а когда открывала рот, уши в трубочку не сворачивались. Больше всего на свете я терпеть не мог глупых женщин. А еще не хотел, чтобы моя жена превратилась в затюканную домохозяйку, как у многих в диаспоре. Я чтил наши законы и традиции, но предпочитал идти своей дорогой.
— Приехал… — Каролина открыла мне и замерла у двери. Всегда яркая и сексуальная, даже рано утром встречала с идеальной укладкой, макияжем и на каблуках.
Мы оба современные люди, и узнай она о моем краткосрочном загуле, то скандал бы случился, но не до разрыва. Каролина понимала, как устроены мужчины, и не делала трагедии из случайностей.
— Ну что, — притянул ее к себе, — замуж за меня пойдешь?
— Пойду, — подставила алые губки.
В тот день мне казалось, что я сам определил свою судьбу. Я был в этом уверен.
Хрен там. Звонок брата через несколько недель — как удар в солнечное сплетение: дух вышиб и все изменил.
— Я заеду через пятнадцать минут, будь готов, — бросил в трубку Давид. Я знатно охренел.
Да, после смерти отца именно он стал главой нашей семьи, да и метил высоко — в сторону главного в диаспоре посматривал. Возможно, лет через пять-десять и станет. Я только за. Дела анклава меня интересовали в меньшей степени, но иметь близкого родственника при большой власти — отличный бонус.