Все, кроме двух семей – Перфильевых и Акундиновых.
Перфильевы и Акундиновы совершенно ничем не отличались от своих односельчан, но только жили богаче: избы у них были повыше и попросторней, ели они посытнее, деньги у них водились и на всякий случай и на черный день, девки их носили сарафаны и платки поцветастее, а мужики выглядели посолиднее, поважнее соседей, и колеса их телег, густо смазанные дегтем, никогда не скрипели.
Почему все жители села были бедны, а Перфильевы и Акундиновы – богаты, не смог бы объяснить ни один английский эконом, склонный к философическим измышлениям и подсчетам, тут озадачился бы даже зна-менитый Адам Смит, если бы ему пришлось задаться таким вопросом. Не знали этого и сами жители села и даже их барин, поместье которого на-ходилось тут же, а дом с тремя колоннами стоял на одном из холмов, огибаемом речушкою.
И если бы спросить местных жителей, почему Перфильевы и Акундиновы богаты, а остальные бедны, то любой из сельчан, включая и барина, а он в молодости служил в войсках и подолгу жил в Москве и в Петербурге, то есть повидал свет, ответил бы:
– Таким образом спродвеку заведено, а значит, так оно и положено… И потому не нашего ума дело…
И это действительно так, потому что это могли подтвердить самые древние, почитай столетние старики, обитавшие по запечкам почти в каждой избе и только изредка вылазившие погреться на солнышке.
Семьи Перфильевых и Акундиновых издавна роднились почти только между собою. Аграфену просватали лет в двенадцать, а отдали в полную власть мужу – Григорию, когда ей не исполнилось и четырнадцати. Мужа Аграфена боялась, потому что он был не таким, как все крестьянские парни их села. Высокий, узкоплечий, он не так, как все, ходил, не так, как все, разговаривал, а уж смотрел совсем не так, как все.
Поговаривали, что когда-то, давным-давно, то ли прабабка, то ли прапрабабка Григория Акундинова стала любовницей барина, жила бесстыдно и детей рожала и от мужа, и от барина, но барская кровь не проросла сразу, а вот спустя многие годы все-таки пробилась.
Не в сородичей был Григорий язвителен, горд и небрежен, работы избегал, в драках по случаю свадеб или праздничной гульбы сходиться с ним боялись самые сильные бойцы – бил Григорий коварно и бессовестно, отцу и старикам перечил, знался с цыганами, ходили слухи, что и с конокрадами, в лошадях понимал толк лучше опытных лошадников.