– Так вы одноклассницы?
– Да. Учились в колледже Сердца Христова. Вышивание крестиком, дисциплина и «Месяц Марии»[5]…
– Чудесно.
– А вы?
– Я учился в иезуитском колледже в Хересе. Пока меня не выгнали.
– Да неужели? – Луиза улыбнулась с явным интересом. – И вы так походя об этом говорите… Вас что – много откуда выгоняли?
– Да… Случалось.
– Почти отовсюду, – сказала Ческа.
Все трое опять рассмеялись. Время от времени Фалько перехватывал взгляды, которыми обменивались женщины, – особенные взгляды сообщниц, принадлежащих к воинству одного пола. Он недурен, этот твой знакомый. Понимаю, чем ты рискуешь, но на твоем месте я бы поступила так же. И прочая, и прочая. Впрочем, не так или не совсем так. Фалько достаточно знал женщин, чтобы ясно понимать – никогда Луиза Сангран не решилась бы на такое. Не ее это был регистр, и тональность не ее. Это именно что сообщничество – и то по случаю. Хотя и типично женское. Что-то вроде радиоспектаклей с бесконечными продолжениями. Возможность пожить чужими страстями и получить от них удовольствие. Приязнь, воспоминания детства и ранней юности, женская солидарность, старинные правила, выкованные столетиями горьких семейных разочарований и безмолвных печалей. Женщины неизменно становятся на сторону женщин – вековечных заложниц воинов, жрецов и тиранов – и наслаждаются этим тайным возмездием миру мужчин. И восхищаются отвагой подруги, способной совершить то, на что сами они не решатся никогда.
Фалько не сомневался, что обе они долго еще будут шептаться об этом в сокровенных беседах.
– Так вы родом из Хереса? Из тамошних Фалько?
– Более или менее.
– Я знавала некоего Альфонсо Фалько… Вам это имя ничего не говорит?
Медленная глубокая затяжка. Взгляд, рассеянно следящий за кольцами голубоватого дыма. Альфонсо – это его старший брат. По смерти отца он вел семейное дело – коньяк «Император», сухой херес «Дядюшка Маноло», сеть винных погребков и прочее. Он же заботился об овдовевшей матери. После мятежа, когда бежали или были расстреляны синдикалисты, превратившие налаженный бизнес в хаотическое народное предприятие, он вернул себе свою собственность. Лоренсо больше десяти лет не виделся ни с кем из родных. Не виделся и не переписывался. Притча о блудном сыне – или брате – не универсальна: есть овцы, которые, раз отбившись от стада, никогда не возвращаются назад. И не всякий Каин сцепится с Авелем. Иной Каин просто соберет вещички и скажет: забирай, братец, стада-отары с полями-огородами, кушай на здоровье.