В воскресенье днем мне нужно было ехать на обед к матери: там будут братья с сыновьями. Раз в пару месяцев мама устраивала такие вот сыновьи смотрины: без невесток, но с внуками. Эльвира Сабировна Черкесова считала себя идеальной матерью, а мы, ее дети и внуки, плоть от плоти, должны быть на коротком поводке и всячески почитать и ублажать ее. Был бы жив отец, вероятно, они оба принимали нас как сюзерены вассалов. Кроме Давида, нашего старшего, он уж точно наследный принц, а мы с Аделем так, словно бы «с другой стороны одеяла».
— Амир, почему ты без Даяна? — мать начала с меня. Я перевел на нее взгляд, до этого зависал на бирже, хоть что-то интересное.
— Он маленький, куда мне его.
— Ну Давид справлялся всегда, даже с младенцами, а Даяну уже три месяца! — вставила шпильку мать. Она, похоже, даже не понимала, что, противопоставляя мне брата, вносила разлад между нами. Кому понравится слушать, что ты не такой, а вот первенец!
— Ну, я не Давид, — нахально улыбнулся и подмигнул брату. — У меня и руки из жопы, и голова не такая светлая.
— Ты как с матерью разговариваешь?! — возмутилась она.
— Амир, — Адель тоже осудил одним взглядом.
— Да я правду сказал, — смеялся. Я вообще не любил на серьезных щах все эти мероприятия просиживать. Я третий сын, и по мнению родителей был самым «не получившимся». Не такой важный и серьезный как Давид, не такой башковитый как Адель (хотя и он не мамина радость), слишком непостоянный, ветреный, гуляка и вообще каши со мной не сварить. Может, мама и права. Сейчас так уж точно.
— Устроил балаган, — мама фыркнула. Она не воспринимала всерьез мои слова, не слышала в них обиду, не хотела видеть, что разделила детей: кто-то лучший, кто-то худший, равных нет. — Завтра заеду к вам, посмотрю внука. В прошлый визит мне показалось, что у Даяна глазик косит.
— Не говори глупостей! — меня взбесило это замечание. Она еще и внуков будет делить на хороших и плохих! На правильных и неправильных. — Он грудной малыш и ссыт под себя, а ты от него хочешь докторской, м?
Я поднялся и ушел. Хватит с меня этих сборов! Надоели. Они мне все надоели.
— Амир! — старший брат догнал, когда уже дверь машины распахнул. — Постой.
Я обернулся, руки в кулаки сжал, набычился. Если решил воспитывать за непослушание и грубость к старшим — готов и подраться. Это я умею, младший ведь из братьев: получал от них люлей, тут хочешь не хочешь, а научишься защищаться.