Гладкие щечки Жанны вспыхивают:
— Нет. Я домой. Рабочий день окончен.
Неприятно, когда все считают, что есть что-то, чего на самом
деле нет.
— Подожди. — Сыч останавливает ее. — Будет еще одно задание.
— Уже поздно.
— Ты такое любишь.
В глазах Жанны — заинтересованный блеск и быстрая перемена
настроения. Сыч продолжает:
— Мы сегодня много узнали, но узнавать задним числом — мало,
нужно играть на опережение.
— Какова моя роль? — интересуется Жанна.
— Для начала придется навестить кое-кого еще разок.
— С одним условием.
Желваки танцуют гопака на скулах Сыча. Ему — условия?!
— Зайди-ка. — Он вновь отворяет дверь своего кабинета.
Жанна проходит за ним. Он запирает дверь.
— Запомни. — Он едва сдерживается. — Мне условий не ставят. Меня
просят.
— Прошу прощения, неправильно выразилась.
— В присутствии посторонних — непростительно! — От обрушившегося
кулака трещит стол. — Должна соображать!
Грохот слышен снаружи. Подчиненные ежатся и мечтают оказаться
подальше.
— Не повторится. — Жанна тверда и серьезна.
— Так о чем ты хотела меня попросить? — возвращается Сыч к
прерванному разговору.
Зная Жанну, он уверен — действительно, не повторится.
— Алекс.
Он понимает:
— Простить?
— Да. Он поступал из лучших побуждений.
— Лучшие побуждения должны быть направлены в правильную
сторону.
— Он тоже так считает.
Сыч ухмыляется:
— Почему защищаешь?
Догадки бродят давно, и все же хочется услышать собственными
ушами. Тем более, что слежка результатов не дала. Но слежка за
человеком, который большей частью сам учил следить тех, кто за ним
следил, дело неблагодарное. Можно сказать, что результаты
наблюдений подтвердили оба возможных варианта: что секретаршу с
бригадиром ничего не связывает и что кое-что все-таки связывает, но
они слишком умелы, чтобы оказаться разоблаченными. Другими словами
— слишком хороши в своем деле. Оба.
Они не просто хороши, они лучшие. И на данный момент
незаменимые. И он это знает.
Жанна думает почти о том же.
— Без таких, как Алекс, фирме не выжить. Мир изменился.
Выкрутилась, видите ли.
— Думаешь, не понимаю? — Сыч совсем успокоился. Перестав
нависать над Жанной, он присаживается, пальцы барабанят по
столу.
Мотивы поступка Алекса лежат на ладони: очередная победа совести
над здравым смыслом. Не втемяшить ему, что жизнь — точка на качелях
между моралью и расчетом, любой шаг в сторону — полет в бездонную
пропасть, откуда нет возврата. Как максимум. Как минимум — там
лужа, в которую грохнешься задницей, оказавшись с краю качелей
действительности, что обязаны быть в равновесии.