Кирилл бы — что? Нашел? Землю перевернул, но собрал?
Значит, не собрал. Не нашел. Не перевернул.
Снова шаги. Уже привычные, мужские. Скрип. Свет. Пародия на
лицо. Корзинка вниз.
На этот раз не еда, а что-то громоздкое и угловатое. В корзине
оказывается переносной проигрыватель видеодисков со встроенным
экраном. Приложенная записка гласит: «Посмотри. И еще раз подумай
над нашим вопросом».
Она включает и чуть не падает в обморок. Кирилл. Он смотрит в
камеру. Глаза тусклые.
— Алена… — он едва выталкивает слова. — Извини. Ничем не смогу
тебе помочь.
Алена задыхается. Кирилл без одежды. В чужой постели. На заднем
плане видны женские вещи. Мало того, там успела мелькнуть женская
фигура, одетая в домашнее.
— Прости, что так получилось… — долдонит несостоявшийся муж, —
что пришлось сказать это вот так… Я ухожу к другой. Когда-нибудь ты
поймешь меня. Прости.
Запись окончилась. Сверху опустили новый мини-плакат: «Ну не
сволочь? Что нам теперь с тобой делать?»
Мозг вдруг включается. Если никто не заплатит, выхода отсюда
нет. Выкручиваться нужно самой.
Кто еще соберет ради нее такую сумму? Друзьями-подругами она не
обзавелась. На работе коллеги таких денег в глаза не видели. Друзья
Кирилла? Володя Горский? Володей, а не Владимиром Терентьевичем, он
стал в первый же день знакомства, замучив комплиментами во время
спонтанного танца. Буквально заставил называть на ты. И то, что
произошло на следующей встрече, которой она так не хотела и куда
все же пошла, вняв нечеловечески-страстным мольбам о помощи... Вот
и проявляй после этого сострадание.
Он обещал золотые горы. Цветами усыпать, на руках носить.
Квартиру снял и говорил, что для нее. Врал, конечно. Но как же
врал…
А все из-за Расула. О, кстати.
Алена оживает.
— Запишите, — сообщает вверх. — Владимир Горский и Расул
Гаджиев.
Корзинка уносится вверх и вскоре возвращается. Снова с
проигрывателем, без записи с Кириллом, но с несколькими комплектами
батареек и стопкой других дисков.
Кино о любви. Много.
Слезы душат Алену. Рыдания. Истерика. Боль — долгая и почти
смертельная. Кулаки об стену — в кровь.
Успокоение приходит нескоро.
51
Он преклоняется перед этим совершенством. Боготворит. Ее глаза…
Что скрывается за влажной поволокой сейчас закрытых небесных очей,
чей взгляд неумолимо притягивает, сладко щебечет и нежно шепчет,
бесконечно много обещает, больно обжигает, рвет душу в клочья,
крадет уносящееся сознание и бьет острием копья прямо в сердце?