— Что взяли?
Лиза кивает на подругу:
— С нее. Шубу, шапку…
— Кольцо с рубином, серьги с гранатами…
— С чем-чем? — ухмыляются полисмены.
То, что происходит, для них — развлечение. Намного приятнее
девушек в подъезде разглядывать, чем на жутком морозе торчать.
— Сумку, в которой были документы, телефон и кошелек с деньгами,
— игнорируя сарказм, спешно продолжает перечислять Кристина. —
Кредитную карточку. Ключи от квартиры.
— От этой? — поступает указание на стойкую расстрелянную
дверь.
— Нет. От другой.
— Сколько было грабителей, как выглядели?
— Двое, в темных пуховиках и вязаных шапках по самый нос.
— Куда побежали?
— В сторону магазина.
— Сержант, — обращается старший к одному из стоящих ниже по
лестнице своих. — Давай.
— Уже пять минут прошло. — Кристина даже не надеется. — Так они
вас и ждут.
— Разговорчики. — Полицейский встает у закрытой двери. —
Пытались открыть?
Лиза тоскливо кивает.
Крепкое плечо давит на дверь, та трещит и вдруг приоткрывается.
Захлопнувшийся накладной замок висел, как говорится, «на соплях» —
саморезы расшатались и при первом же достаточном усилии выползли
наружу.
— Спасибо!
Не успевает Лиза ринуться внутрь, как локоть попадает в капкан
полицейской хватки.
— Вы хозяйка квартиры?
— Нет.
Полицейский оборачивается к Кристине:
— Вы?
— Мы арендаторы, — повторяет Кристина услышанную только что
фразу.
Полицейский берется за дверную ручку:
— Можно пройти?
— Да, — с радостью заявляет продрогшая Кристина и собирается
проскользнуть следом.
— Нет!!! — одновременно с ней жутко кричит Лиза.
43
— Где Горский? Где деньги?
Они еще едут. За тонированными окнами проносится прежняя жизнь.
Больше ее не будет. Никогда. Больше ничего не будет.
Пока в минусе только несколько передних зубов. Жизнь встанет на
кон чуть позже.
— Ну?! — Огромный гамадрил в черной куртке нависает над ним, и
над лицом в очередной раз взмывает кулак, больше похожий на
кочковатый булыжник.
— Постой, — одергивает голос спереди, — не надо. Люди бывают
разные. Может быть, как раз этот конкретный молодой человек не
хочет стать трупом или инвалидом и сам все расскажет.
— Расскажешь? — Прожигающий глаз громилы занимает половину
кругозора.
— Да. Но ваши вопросы не ко мне, я знаю мало.
Слова едва прорываются сквозь кровь и крошево во рту.
— Вот и молодец, — голос спереди не принимает в расчет последнюю
оговорку: если потребуется, жертва расскажет и то, что не
собиралась. Дело только в подходе. — Говори. Где Горский?