Хочется и плакать,
и смеяться.
- Немного… Извини.
Правда, извини – я случайно… Ну… С памятью… - Губы ребёнка
задрожали, а глаза начали подозрительно блестеть. Сильфа явно
собиралась расплакаться.
- Давай без слёз,
ладно? – Преувеличенно-бодро сказал я. – Ничего плохого не
случилось.
Я ободряюще
похлопал девочку по голове и поднялся на ноги, намереваясь
спуститься к реке и умыться.
Вернее сказать,
это я подумал, что поднялся на ноги, напрочь забыв о своём ранении.
И ладно бы только боль в ноге – её ещё можно пережить. Но перед
глазами отчего-то заплясали тёмные пятна, а окружающие звуки резко
смазались в монотонный гул.
Как я мог забыть о
том, что нетренированное сознание без вреда для себя просто не
способно осознать пласт информации размером с жизнь…?
◆ ◇ ◆ ◇ ◆
Ну, здравствуй,
реальность.
Я разлепил глаза
и, втянув носом холодный воздух, сел. Солнце уже заметно
приподнялось над горизонтом, а от костра остались одни лишь тлеющие
угли. В бесконечно голубом небе не наблюдалось ни единого облачка,
что внушало определённые надежды: последнее, чего бы мне сейчас
хотелось – это дождь…
И всё-таки
отдохнул я на удивление хорошо, если принимать во внимание всё то,
что произошло вчера. Целый ворох событий, серьезно ограничивающий
меня в возможностях. Во-первых, Сильфа. Бросать её, если она сама
не уйдёт, я не собирался. Всё-таки она чёрт знает сколько лет
провела в одиночестве, лишь изредка выбираясь в город, и я –
первый, кому она поверила… Вернее сказать, это истинно только если
всё, что она мне показала, является правдой. Но и лгать ей смысла,
на мой взгляд, не было никакого. Приплюсуем в этому тот факт, что
Сильфа случайно разузнала об Акедии – и получим то, что
получим.
Отпускать её в
свободное плавание было нельзя.
Вторым же пунктом
являлась рана в ноге, которую, к слову, неплохо было бы осмотреть
на предмет осложнений. Не совсем понятно, что я буду делать, если
таковые обнаружатся, но и пускать дело на самотёк
нельзя.
Я начал аккуратно
снимать повязку, с первых секунд поняв, что что-то не
так.
Боли не было от
слова совсем.
Уже не особо
сдерживаясь, я оторвал приставший к коже листок и оглядел место,
где должна была находиться рана. Ни покраснения, ни свежей крови –
только уже начавший отваливаться струп, под которым проглядывала
чистая, без каких-либо намёков на шрамы, кожа. Для верности я
добрался до реки, где окончательно избавился от застаревшей
крови.