Парень прижал меня спиной к стене
возле входа в подъезд, опасливо осмотрелся и бесцеремонно начал
расстёгивать на мне одежду. Я был настолько в шоке от
происходящего, что даже не стал препятствовать. Подспудно я
догадывался, что он хочет посмотреть мою рану. Он отлепил от меня
промокшую кровью рубаху и покачал головой. Я глянул в том же
направлении и увидел, какое у меня молодое крепкое тело. Не качок,
но точно спортсмен типа гимнаста или пловца. Полный отвал
реальности. Всё портила кровоточащая колото-резаная рана в
четвёртом межреберье по передней подмышечной линии. Сильно далеко
от сердца, но и с такого угла по идее можно попасть если хорошо
постараться.
— Ладно, не так всё плохо, —
пробормотал парень. Не знаю, кого он больше успокаивал, меня или
себя. — Главное в сердце не попали. Я конечно не такой мастер, как
ты или твой отец, но попробую помочь.
С этими словами он прижал к
продолжавшей кровоточить ране свою ладонь. Вначале появилось тепло,
потом начало прилично жечь, словно там забыли горчичник, я поневоле
зашипел.
— Сейчас, родной, потерпи немного, —
сказал он. По его лицу от напряжения обильно побежал пот, словно мы
не в тёмной подворотне торчим, а в бане.
Я закрыл глаза и постарался
расслабиться, насколько это возможно. Этот странный человек зла мне
точно не хочет, а я не в том состоянии, чтобы мешать ему творить
добро, хоть оно и выглядело крайне непривычно. Спустя минуту
побледневший и обессиленный толстячок убрал свою руку, ставшую
внезапно холодной, вытер платком с вышитыми вензелями лицо, потом
окровавленную руку и поморщился от испорченного вида до этого
идеально белой ткани.
— Ну вот, так лучше, — довольно
улыбнулся он, оценивая конечный результат своей работы. На месте
раны была лишь подсохшая корка, кровь на коже засохла, но никуда не
делась, как и с пропитанной насквозь просторной белой рубахи,
длинного пиджака, скорее сюртука, если память мне не изменяет, как
такая одежда называется. — Застёгивайся и валим отсюда.
— А зачем мы вообще убегаем? — решил
я уточнить, не без труда справляясь с многочисленными пуговицами.
Адреналин немного отпустил и появилась слабость от кровопотери.
Больше всего на свете хотелось куда-нибудь присесть, а ещё лучше
прилечь. Боль, что самое интересное, практически прошла. — Ты же
сам сказал, что у того придурка нож, у меня рана, он по-любому
виноват, тогда зачем вся эта суета с погоней?