— Я всё понял, Новенькая, — выплёвывает Ник, вынимая из пачки сигарету, вставляет её в зубы, чиркает той самой зажигалкой и, сделав затяжку, выпускает едкий дым мне в лицо. — Могла не утруждаться.
Я опираюсь бедром на стойку, скрещиваю руки на груди и приподнимаю бровь:
— Прости?
— Пошла ты, — новая порция дыма мне в лицо.
Прикрываю глаза, чтобы не сорваться на крик, и тем самым допускаю ошибку. Пальцы Ника жёстко впиваются в моё предплечье, он дёргает меня на себя и сразу же врезает мою спину в островок. Столешница больно впивается в поясницу, а Ник напирает спереди, упирая в неё ладони по обеим сторонам от меня. Влажное дыхание опаляет скулу, ползёт к шее, а после замирает у уха:
— Нравится, стерва? Тащишься от того, как я близко?
Я проглатываю обиду, правда это не спасает миг назад пересохшее горло, и замечаю сухо:
— Ты пьян, Ник, и у тебя в одной из рук сигарета, если ты забыл.
Он резко, по дороге мазнув по моим губам своими, переключается на другую сторону моего лица, трётся носом по коже шеи, а затем обжигает её языком в ямке у уха. От вязкого, влажного движения по коже бегут острые мурашки.
— Ты такая же, как все, — горячо шепчет он мне на ухо. — Дешёвка, возомнившая себя особенной. Без нас ты так и осталась бы серой мышью, иммигрировавшей из России, ясно?
— Я вас об этом не просила, идиот! — шиплю я в ответ.
Следующую реплику Ник проговаривает с особенным наслаждением, смакуя каждое слово, как никотиновые затяжки его любимых, грёбанных сигарет:
— Пошла. На хрен. Ан-ни.
Он резко отталкивается от стола, стряхивает в мою сторону пепел сигареты и глубоко затягивается, чтобы вновь процедить вместе с дымом:
— Пошла на хрен.
— Макензи, ты редкостный говнюк! — тоже цежу я. От злости, кипящей в желудке, мне не хватает воздуха. — Эгоистичный, беспринципный и бездушный мудак!
— Всё это я уже слышал, — закусывает он сигарету, делая шаг к островку и бедром отпихивая меня в сторону, потому что я стою на пути к спиртному. Я чудом удерживаюсь на ногах, если что. — Вали к нему, раз пришла.
— Так ты этого хочешь? — с силой сжимаю я пальцами столешницу.
Ник скидывает бычок в горлышко пустой бутылки и смотрит на меня. В тёмных глазах лютая стужа, оседающая на моей коже зябкими мурашками:
— Я хочу, чтобы ты отвалила от меня наконец.
— Прекрасно! — выплёвываю я. — Я так и поступлю.