Счетовод непривычно робко спросил у Тёма:
– Правда ночное небо красиво?
– Брат Вит, это потрясающе красиво.
– Хорошо, что ты меня понимаешь. Да, у нас ни в Предгорье, откуда я родом, ни на Севере, ни в Западной Марке нет таких звёзд. Я могу всю ночь просидеть вот так, радуясь красоте сотворенного Им мира.
Следующие несколько минут они просто сидели в тишине, впитывая в себя красоту южной ночи.
Но вот разом небо посветлело, и сказочность ночи резко сменилась былью наступающего дня. Тём внезапно подумал, что совсем не знает брата Витуса, и с новым интересом посмотрел на счетовода-монаха, которого приставил к нему брат Юр.
– Брат Вит, а у вас есть какое-то увлечение помимо счётных дел во имя Плачущей Богини?
Вит неожиданно застеснялся:
– Я поэзию люблю, сам пишу стихи. Немного.
Сюрприз, однако. Беспощадный и прямой брат Витус и вдруг: я поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем приветик!?
Брат Вит, ободренный вниманием норда, между тем продолжил:
– Вот, послушай, моё последнее. Сегодня сочинил.
Он крепко, как перед схваткой, упёрся ногами в землю, левую руку положил на сердце, и вместе со взмахом правой, сжатой в кулак руки громко продекламировал:
Надо и трудно близнецы братья!
Если тебе трудно, скажи себе надо,
Если тебе надо, значит, будет трудно!
– Ну, как?
– Замечательно! – Тём почти не погрешил против истины. Этот знакомый по школьной программе поэтический стиль хоть не выбивал брата Вита из образа сурового монаха. Да и по существу прозвучавших строк возражений не было. Эта гадская пустыня ещё и не такое могла навеять.
– Правда? – Вит искренне обрадовался похвале, но тут же забеспокоился.
– Ты только в Ордене никому не говори, хорошо? То, что уместно для обычных рыцарей Ордена, нам счетоводам, не допустимо.
– Знаешь, Вит, после разговора с братом Юром, я думаю, нет, я уверен, что он не будет возражать против этого твоего необычного для казначейства увлечения.
– Тём, ты правда так думаешь?
– Конечно. А если брат Юр будет не против иногда послушать твои стихи, то и остальные суровые коллеги-счетоводы тоже не будут противиться твоему увлечению. Я прав?
– Прав. А ты не поговоришь с братом Юром, когда мы выполним его поручение? Я думаю, что у него будет как раз хорошее настроение.
Резкое и настойчивое «дзынь» некстати испортило душевность разговора. Тём заглянул, что там на этот раз упало ему в дневник заданий.