Она напакостить хотела, а её смерть на мои крылья ляжет! Не добавляй горя в общую чашу, говорила Хранительница. Ох, надеюсь, я себе беды сейчас не добавлю.
- Госпожа... - начала Берта.
- Что госпожа? Тебя во дворе не было? Или ты слов вашего лорда не слышала? И что, стоит жизнь того, чтобы по мелкому да подлому напакостничать? Или по ней, дуре, плакать некому? - возмущалась я.
- Мама есть. - Уже плакала Иза.
- Мама. Теперь-то конечно, маму вспомнили. - Вздохнула я. - Давайте-ка эту постель, вместе с простынями, тюфяками и клопами заодно, в камин! И учти Иза, ещё раз за подобным поймаю, о маме твоей вспоминать не буду!
- Княжна! - разревелась служанка, вцепившись мне в ноги и обращаясь не этим чужим "леди, госпожа", а простым и понятным " княжна".- Я... Я Крылатым Отцом клянусь, я никогда...
- Вот и отлично! Давай, слезы вытирай и помогай. - Подняла её с колен я.
Вместе мы скрутили постель и выкинули в камин, который быстро разожгла Берта. Тюфяки с соломой, от которых несло прелостью, полетели туда же.
- Это только кипятком заливать да полынью закладывать! - осматривала я глубокий остов кровати, понимая, что сменой тюфяков здесь не обойтись. - Ой, фууу... А дымоходы здесь тоже не работают что-ли?
- Почему? Работают. Да и чистят их регулярно. - Удивилась Берта. - Только после чистки всё тепло в трубу утягивает!
- Это не тепло, это дым. В таком "тепле" поспишь, к утру голова болит и как пьяный. Если вовсе не угоришь! - не согласилась я. - Хотя драконам оно может и привычнее?
- Да ничего не привычнее! - тут же встряла Иза, - у многих голова со сна тяжёлая.
Служанка хоть и с опаской, но начинала вести себя обычно. Как оказалось, Иза была ещё и младше меня.
Пока мы уничтожали постель вместе со следами преступления, два крепких слуги принесли ту самую бадью для купания. Невысокая, мне чуть выше пояса, и достаточно широкая бэнья видно использовалась очень часто. Древесина была настолько пропитана влагой, что после надавливания, след от ногтя наполнился водой. Да и характерный след от мыльной пены многочисленными кругами свидетельствовал о многих и многих помывках.
Видно на моём лице отразилось всё, что я об этом думала, потому что Берта велела эту бадью сразу и уносить. Чувствую, слава о моём самодурстве пойдёт, не успела я приехать! Постель сожгла, бэнью то принесите, то унесите, и служанка со мной полчаса и уже заплаканная!