– На, это Гиви.
Сердце у Зияди дрогнуло, потому что звонок означал одно – он не приедет.
7
– Алло, – прозвучал знакомый, очень желанный
тембр голоса сына. – Отец, гамарджоба¹.
– Гагимарджос², сынок, – ответил он одеревеневшим голосом.
– Отец, я от всей души поздравляю тебя с юбилеем, – произнес Гиви, стоя в зале ожидания аэропорта. – Извини, я очень хотел приехать, но обстоятельства… Я собираюсь в командировку в Испанию и
как только вернусь оттуда, я прилечу домой и мы…
– Зачем ты летишь в Испанию?
– Дела, отец.
– Я слышал, что ты там связался с …
– Нет, нет, отец, – быстро прервал его Гиви. –
Мы же об этом говорили. Слухи всего лишь. Еще
раз – поздравляю.
– Спасибо, сын. Ты с кем? – тронутый заботой
спросил его Зияди, услышав в трубке женский голос.
– Я один.
Пауза.
– Эх, ты, – неужели у тебя не получается найти
какую-нибудь грузинку и жениться, сынок. Тебе
уже тридцать лет. Ты забыл обещание?
– Нет, отец. Нет. Я в этом году непременно женюсь.
– Сынок, ты знаешь, какой самый главный инстинкт у живых?
Молчание в трубке.
– Какой?
– Сохранение рода! – грустно сказал Зияди,
отвечая на свой философский вопрос. – Есть такое маленькое существо – притворщица листочка.
Даже она, находясь до половины в пасти у хищника, откладывает яйца, чтобы продолжить себя в
новой жизни. Я в большом доме, где ты родился и
бегал без штанов. Мне здесь сегодня одиноко, сын.
Я не против: можешь жениться и на испанке…
¹ Гамарджоба – по-грузински – привет
² Гагимарджос – по-грузински – это привет (в ответ на приветствие)
8
Через минуту Зияди грустно опустил руку с телефоном и тихо промолвил:
– Я уже не могу вмешиваться во взрослую
жизнь детей.
Нона застыла, глядя на раздосадованного мужа
с немым взглядом на лице, вспомнив беседу с врачом накануне.
Взрослый терапевт с минуту молчал, перекладывая листы с анализами друг на друга. Нона с
трепетом ждала, что скажет этот человек в белом
халате, который за день хладнокровно констатирует десяткам людей трагические исходы, сохраняя
полное равнодушие.
– Я не знаю, что и сказать, – начал он механическим голосом. – Судя по анализам, у него нет ничего серьезного – можно жить и сто лет. Вот, сердце
чуть пошаливает. Это орган, о котором докторам
мало, что известно. Смотришь на человека, вроде
здоров, а казусы происходят. Я думаю, что у него
все это связано со стрессом из-за увольнения с работы, – он случайно не участвует в политических