Больше не будет места страху, больше
не будет места унижениям. Я выберусь из этой дыры, я сделаю так,
чтобы эта жизнь стала не просто борьбой за выживание, а победой. Я
знал, что у меня есть всё необходимое, чтобы это сделать. Я был
Максом — человеком, который спасал компании, который спасал людей.
И теперь я должен был спасти Джинсу.
Я ещё раз взглянул на свои руки.
Чужие, но теперь уже мои. Они сделают то, что нужно. Они вытащат
нас из этого болота.
— Джинсу, — сказал я тихо, почти
шёпотом, — мы справимся. Мы выберемся. Это больше не твоя жизнь.
Это наша жизнь. И мы сделаем её такой, какой она должна быть.
Я глубоко вдохнул, чувствуя, как
разум возвращает себе контроль. Больше не было времени для паники.
Теперь была только цель.
Стук. Громкий, требовательный, как
будто кто-то решил выбить дверь. Я вздрогнул, и сознание вырвалось
из хаотичного водоворота мыслей, возвращая меня обратно в
реальность. Руки всё ещё сжимали раковину, а я смотрел в чужое
лицо, отражённое в зеркале. Но этот стук не дал мне утонуть в
панике. Мне нужно было выйти.
Я медленно повернулся к двери, сердце
бешено колотилось, как будто вот-вот выпрыгнет из груди. Но я
понимал — отсидеться в этом туалете не получится. Я глубоко
вздохнул, пытаясь успокоиться, но от этого легче не стало. Рука
потянулась к замку, и я открыл дверь.
Передо мной стоял мужчина. Я узнал
его сразу — начальник отдела. Он был одет в строгий костюм, его
лицо было застывшей маской презрения и отвращения. Человек, который
смотрел на Джинсу, как на низшее существо, как на мусор, который
можно вытирать о ноги. И теперь этот взгляд был направлен на меня,
точнее, на меня — в теле Джинсу. Холодная волна ненависти и
презрения прокатилась через его лицо, но он сдержался.
— Что ты там делаешь, Джинсу? —
процедил он сквозь зубы. — Думаешь, ты можешь себе позволить
прятаться в туалете, пока все остальные работают?
Я стоял, не зная, что ответить. Ещё
секунду назад я был в панике, но теперь, стоя перед этим человеком,
я почувствовал глухую, едва заметную ярость. Я всё ещё был под
властью сознания Джинсу, его привычек, его страха перед
начальством. Но внутри меня, внутри этой оболочки, жила другая
часть — Макс. И эта часть не терпела, когда с ней так
обращались.
— Извини, я... — начал я, но он не
дал мне договорить.