-
Сахар не кладу: он вызывает ожирение, - с одышкой произнесла она, быстро
оказавшись рядом с Зайцманом и буквально принуждая его взять чашку с дымящимся
напитком.
"Интересно,
а то, что с ней она ожирением не считает? И оно видимо не от сахара, а с
воздуха получилось", - комментировал про себя Иннокентий. Произносить
колкости вслух он не решился. Воспитание не позволяло, да и его внешний вид для
острот был не подходящим.
- А
что же Вы стоите, доктор? - неожиданно засуетилась Зинаида, - и подпихнула под его
пятую точку офисное кресло на колесах.
Иннокентий
только хотел что-то возразить, как Зинаида толкнула его в грудь кулаком,
который уместнее было бы назвать кувалдой. Он, повинуясь законам физики,
приземлился в кресло и кофе, сделав волну в чашке, что он пытался удержать в
руках, смачно плюхнулось ему прямо промеж ног.
-
А! - истошно завопил он, ошпарив мужское достоинство и рядом прилегающие части
тела. – Что Вы наделали?
-
О, Боже! Иннокентий... – глаза женщины расширились от страха, и она
запричитала: - Сейчас, сейчас, - Зинаида немедля бросилась к холодильнику, нырнула
туда с головой и достала из морозилки замороженное мясо.
Иннокентий
с ужасом смотрел, как приближается дородная медсестричка с глыбой заморозки.
Что называемо из огня, да в полымя.
- Вот, вот... сейчас станет полегче, - Зинаида
бухнулась на колени перед ним и приложила ледяной пакет к его обожжённым
гениталиям. – Спасены драгоценные кукони!
В
этот момент дверь ординаторской резко распахнулась. В дверном проёме показалась
Маргарита и удивленно уставилась на Зайцмана, возле ног которого расселась
Зинаида Ивановна, а ее мясистые и шустрые руки вцепились в волосатые бёдра ее
супруга, так, будто в руках она держит не рисованных зайцев, пытающихся сбежать
из трусов, а сами яйца Фаберже.
Марго
стоически выдержала неприятную картину и холодно произнесла:
-
Ну ты, даешь Кеша! – поцокала она. - Пустился во все тяжкие, кобель!? Сначала
проститутки, теперь пожилая медсестра шестидесятого размера. Страшно подумать,
что будет дальше!
Зинаида
обернулась на нее, и видимо осознав, что последняя сказанная Маргаритой фраза
про нее, завопила не своим голосом:
- У
меня кость широкая, дура! И мне всего сорок!
Но
Марго уже исчезла за дверью и ее криков не слушала.