Вальгарди не понравилось то, что он услышал, и некоторое время он спорил с Ньорвином, но после попросил у того прощения. Потом велел, чтобы Ньорвин постерег его лавку, а сам отправился ругаться со стариком, но, похоже, так ничего и не добился.
Потому мы сидели подле навеса, а Вальгарди, в конце концов, надел на нас железные ошейники с цепью: скорее, чтобы было видно, что мы рабы, чем для чего иного, поскольку ошейник был заперт лишь на палочку. Покупателей было немного, казалось, что они только начинают приезжать в городок и что интересует их лишь соль. Несколько раз кто-то говорил нам встать и снять одежду, а потому дальше мы сидели обнаженными, укрытые лишь наброшенными на спину плащами. Мужчины жестко толкали нас и щупали мышцы или заглядывали в зубы, а женщины совершенно бесстыдно щипали за ягодицы и осматривали наше естество, поскольку эти люди живут совсем как волки и не знают никакой скромности.
Однако до вечера не продали ни одного из нас, и мы уже начали опасаться, что теперь погибнем. Но пришел Ньорвин и уселся рядом на табурете.
– Не быть еще напуган, – заявил. – Первый день ярмарка всегда мало людь, все только соль и соль. Завтра лучше день, лучше купец, много гильдинг, много людь. Купил оружие, материал, благовония. Теперь: что уметь делать?
Однако мы не знали, что на это ответить, и Ньорвин отставил свой кувшин и принялся изображать всякое разное.
– Что уметь? Копать? Играть музыка? Лечить больной, слабый? Петь? Стрелять? Рубить меч? Делать еда? Сапоги? Что уметь хорошо? Что уметь ребенок-мужчина? Как звать?
– Я Теркей, – ответил я, решив не открывать своего кирененского имени. – И я резчик. Еще умею играть на ситаре и флейте, умею писать и читать, – говоря это, я показывал руками, а Ньорвин поглядывал на меня из-за кубка.
– Играть музыка, очень хорошо. А что есть резчик?
Я указал на один из наших мечей разведчика – короткий, чуть искривленный ясарган, которым поигрывал Вальгарди и, похоже, был не прочь оставить себе. Ясарган принадлежал Снопу и на нем был медью напылен знак «Молниеносного» тимена пехоты.
– Кузнец? Делать ножи?
– Умею, – кивнул я. – Но резчик делает украшения на железе. Умеет шлем, умеет панцирь.
Ньорвин что-то сказал Вальгарди, и оба они с недоверием покачали головами, а потом обратились к остальным.