Рубеус чесал за ухом счастливого пса, но Гарри не был уверен,
что Хозяин Ключей сам понимает, что делает. Скорее уж он видел тот
далёкий день.
– Ну а там всё просто – выскочил из дома, а там уже Сириус Блэк
на своём мотоцикле. Эт друг отца твоего, самый близкий, крёстным
ещё твоим он стал. Тебя увидел – я думал прям там преставится,
сразу всё понял, побелел весь. А потом бросился куда-то, крикнул
ток, чтобы я значит хватал мотоцикл да рвал оттудово. Ну я не
дурак, так и сделал… А, ещё сперва, говорит, как Гарри, давай увезу
его, но ток я ему сказал, что лучше я сам к Дамблдору его, тебя то
бишь, отнесу. Ну тут и бросился Сириус, как понял, куда я, да
махнул ток напоследок. Я на мотоцикл вскочил, да и рванул в
Хогвартс. Три дня мы с тобой в Запретном Лесу сидели, к Дамблдору
забежал ток на пару минут. А потом директор прислал, говорит, вези
Гарри туда-то, ну я тебя к Джестерам и отвёз.
Рубеус одним залпом допил чай и полез в один из ящиков.
– Это все знают, кому надо. Ток это не вся история.
На стол легли две старые бумаги. На первой кто-то второпях
размашисто написал "Хагрид, никому ни слова", на второй – короткая
цепочка символов. Кажется, Футарк, или что-то похожее – если,
конечно, Гарри правильно помнил рассказы мистера Эльгаузера о
скандинавской мифологии.
Впрочем, особенно интересным был предпоследний символ. В конце
концов, Гарри видел его каждый день, в зеркале.
– На тумбочке лежала, – постучал Рубеус по первой бумажке. –
Человек-то сразу и не заметит, а мне вот в глаза бросилась. Лили
писала, её почерк. А вторая – эт руны, на твоём лбу были. Ты тогда
весь кровью залит был. Я как тебя подхватил, так сразу укутал, чтоб
незаметно было, да и холодно уже стало, никто не удивился. Как Лили
и просила, никому никогда не говорил, да и зажило всё за час, даже
следов не осталось, кроме одного шрама. А перед Хогвартсом я тебя
умыл ещё, никто ничего и заметить не смог бы.
Рубеус вздохнул и признался:
– Я б тебе не стал рассказывать, до дядя убедил, что тебе лучше
всё знать. Умеет он слова подобрать, да уж, хотя ему самому я
ничего и не говорил. Но вот стоит ли ещё кому рассказывать – ума не
приложу. Я ж обычно бы сразу к Дамблдору бы пошёл, если б чего-то
непонятное было. Лили-то меня хорошо знала, знакомы-то мы давно, и
вот это "никому ни слова" – эт точно про директора. Уж не знаю,
почему она не хотела, чтобы он оставался в неведении, и есть ли у
этого какие-то сроки аль как. Тут видно, что она второпях
писала.