– Матвей, может, бросим это все? –
вернулась Алена. – Ну не получается ничего.
– Нельзя. От этого зависит жизнь
дорогого мне человека.
– Женщины? – засветились от
любопытства глаза приспешницы.
Алена хоть и была очень необычной
девушкой, но ей оказались не чужды многие маркеры «слабого пола».
Думаю, она втайне даже надеется встретить когда-нибудь принца на
белом «Range Rover». Само собой, без страха и упрека. Который
станет носить Алену на руках и сдувать с нее пылинки.
Поэтому история про то, что ради
какой-то иллюзорной тетеньки ее «босс» хочет преодолеть все
невзгоды, крайне заинтересовала ее.
– Это нечисть, – охладил я ее пыл. –
Она горбатая, у нее один глаз и весьма своеобразный характер. А лет
ей… Ну, не знаю, может, тысячу. Плюс минус.
Алена окинула меня взглядом актрисы из
фильма: «Пятьдесят оттенков серого». Хорошо хоть, не сказала:
«Больной ублюдок».
– Нечисть, нечисть, – пробурчала она.
– Помешался ты на своей нечисти.
– Садись, попробуем еще
раз.
Алена плюхнулся на подушку,
предусмотрительно положенную под задницу, и без всякого энтузиазма
протянула мне руки. Которых я тут же коснулся.
Если честно, я правда не понимал, что
мне надо делать. За столько дней я уже и сосредотачивался, и
пытался отрешиться, и… да, блин, много чего пытался. А
толку?
С нечистью, рубежниками, да даже
чужанами манера действия казалась простой и понятной. У каждого
внутри было нечто навроде наполненного озера. Воды его и являлись
хистом. Понятно, у всех размеры водоема свои. У обычных людей это
пруд с сухой травкой по берегу, выжженой солнцем, у серьезных
рубежников эдакое Ладожское озеро, у кронов, наверное,
наполненность можно сравнить с Байкалом.
У Алены не было ничего. Даже
небольшого углубления, где должна скапливаться «вода». Просто
безжизненная пустыня. Наверное, в чем-то ее можно и пожалеть.
Однако сейчас я больше жалел Лихо. Если бы не она, я бы давно
отступил.
Но нельзя. Я не имею на это права. К
тому же, если крон сказал, что существует способ, значит, он и
правда был. Вот только как связаться с хистом, которого
нет?
После изгнания Гриши мы просидели еще
пару часов, наблюдая, как лицо Алены становится все кислее и
кислее. Приспешнице было скучно. Она после нескольких первых дней
пыталась даже поднять бунт на корабле, однако я довольно жестко
поставил ее на место. В делах, касающихся жизни и смерти, я
внезапно для себя приобретал невиданную твердость.