— Получается, если выполнить это самое дело, то они получат
свободу?
— Скорее всего. Но об этом никто не писал, исследования не
проводил. Просто, так говорят. Известно же, если человека убили, то
на месте его смерти появляется его неприкаянный дух, который будет
искать отмщения.
— А если они появляются над живыми? — я вдруг вспомнил темные
вихри над Михалычем.
— Такое только ведуны могут знать. Но я слышал, это признак
скорой кончины, — он перевернулся и скосил на меня глаза. — А ты
что и это уже видел?
— Не уверен, это вполне могла быть обыкновенная тень.
— Зря ты так. Когда появляется магия, мир становится совсем
иным. Ты видишь больше, чувства обостряются. Как очки надеть.
— А до того, как я сюда приехал, случались у вас тут странные
смерти?
— Странные нет, но умирают люди постоянно. От старости, от
болезней, а могут и поскользнуться зимой и головой о камень. И все,
нет человека.
— А где головой о камень-то?
— Ты не знаешь этой истории? А, ты тогда еще к нам не переехал,
— кивнул Санек. — Это было лет пять назад. Одна женщина несла на
рынок два ведра с картошкой на продажу. И возле таблички с
названием деревни сапоги разъехались и все. Умерла в считанные
мгновения. Ее даже не сразу нашли. Снегопад пошел, ее припорошило.
Только красный платок видно было. Об этом случае полгода говорили.
А Василий Петрович тогда сразу все дороги песком засыпал.
Так значит мне не привиделись те тени? И это был призрак той
самой женщины?
Внутри все заледенело от этих мыслей. А Михалыч? Неужели он
скоро?..
— Ты чего притих? Заснул, что ли?
— Нет, Санек, думаю.
— О чем?
— О том, как теперь жить, зная это все?
— Ничего, справишься. Ты же не ноешь по углам о своей печальной
участи, а вон, устроился. Каждый второй к тебе на поклон ходит.
Уважают, — сонно сказал он. — А если у тебя и магия появилась, то
всех за пояс заткнешь, помяни мое слово.
Он снова завозился под одеялом, устраиваясь поудобнее. А потом
приоткрыл один глаз, глянул на меня и серьезно сказал:
— Я кое-что важное вспомнил. Про признаков.
— Что?
— Что их ни в коем случае нельзя трогать руками. Мол, их беды
перейдут на тебя.
Я во все глаза уставился на него. Ведь на Изнанке я развеял
духов, ударив по ним одними ладонями.
Уже под самое утро, когда петухи толком еще и не проснулись, я
неожиданно открыл глаза. Нутро противно скручивалось, покалывало
кончики пальцев, и душа как будто бы была не на месте. Дурное
предчувствие не давало уснуть, и тянуло меня на улицу.