Кое-как успокоившись, я покосилась на зеркала, коих тут было в обилии. На меня с серебристой глади смотрела растрепанная со сна блондинка с порозовевшими от сдерживаемого смеха щеками и сияющими голубыми глазами. Мда-а-а-а, Алинка, ничем тебя не перешибешь! Тебя уволокли из привычного мира, лишили работы, жилья, одежды, да всего! А ты с любопытством гадаешь, как принц отнесся к тому, что его любовница опорожняет кишечник, сидя на троне!
А чего рыдать, вдруг будто кто-то в ухо шепнул. Дома все равно ничего не держит. Ни родителей, ни родственников, ни друзей. Одна только Ксюха, и да, Ксению жалко. Ей без меня будет очень тяжело. А мне абсолютно все равно, чем жить и кем зарабатывать себе на кусок хлеба. Хотите воспитательницу? Ну ладно, потом не жалуйтесь, сами умыкнули. Кстати, прежде всего надо затребовать контракт и ознакомиться с условиями. А потом уже решать: воспитывать кого-то, или пусть лучше живет.
С этими мыслями я решительно шагнула к бассейну, на ходу развязывая пояс халата. Сейчас ополоснусь и начну пытать Бегемота. Чтоб ему жизнь малиной не казалась.
В тот самый момент, когда я поставила ногу на нижнюю ступеньку, ведущую в бассейн, в комнате вдруг резко потемнело. Я подняла голову и поняла, что от ужаса сейчас грохнусь в обморок: за окном в воздухе висела огромная шипастая башка теплого шоколадного цвета, а янтарный глаз с жадным любопытством следил за мной.
***
— Ты с ума сошел? Или решил таким способом отделаться от воспитательницы? — нервный шепот безусловно принадлежал Бегемоту.
— Да я просто хотел на нее посмотреть! — возмущенно огрызнулся незнакомый мне голос. — Откуда я знал, что она такая нервная?
— А ты бы не нервничал, если бы к тебе во время принятия ванны в окно заглянуло чудовище?!
— Я не чудовище! Я — будущий правитель этой страны!
Перепалка над моей головой набирала обороты и болью отзывалась где-то внутри черепушки. Не открывая глаз, я припечатала будущего правителя:
— Продолжай в том же духе, и править очень скоро будет не кем. Или ты этого и добиваешься?
В комнате воцарилась ошеломленная тишина. Боль, гнездившаяся внутри моей многострадальной головушки, умиротворенная этой тишиной, начала стихать. Я повернулась на бок, не открывая глаз, устроилась поудобнее и начала уплывать в сон, когда в комнате раздался возмущенный вопль: