Ракетодром «Мирза-Чарле» располагался на юге Заунгузских
Кара-Кумов, в трехстах километрах севернее Ашхабада. Сам поселок
всегда числился важным пунктом на караванных путях между Мервом и
Хивой. Шоссе к ракетодрому как раз и проложили по следам верблюдов,
набивших за века колею.
После того, как в двадцатых годах здесь перебили басмачей,
Мирза-Чарле снова стал узловым центром – отсюда страна получала
каракуль. А теперь, когда Байконур перегружен, со стартовых
площадок местного ракетодрома взлетают супертяжи, а с орбиты
прибывают «Бураны». Еще один узел затянулся…
В аэропорту меня подхватил крутобокий автобус, и я ехал, как на
экскурсии. Унылые пески за окнами, хоть и встопорщенные вечно
осенней порослью саксаула, не занимали моего сознания.
Память услужливо подсовывала пленительные образы «трех граций»,
дружно провожавших драгоценного Мишеньку, или обращала в сувениры
долгие незабвенные дни в Центре подготовки космонавтов, где меня
крутили и отжимали, как белье в «стиралке».
«Долгие дни!» – фыркнул я насмешливо, привлекая рассеянное
внимание соседей.
Мои девчонки полгода готовились к полету, да и то по укороченной
программе! А я, как тот Незнайка, чуть ли не тайком пробираюсь к
ракете…
Врачи ЦПК огорченно разводили руками: «Здоров, как Гагарин!»
Перегрузка его не берет, а невесомость доставляет удовольствие.
Сердце ритмично отстукивает шестьдесят в минуту.
Годен…
…Из-за мутного горизонта всплыл «утопающий в зелени городок с
обязательной высотной гостиницей на окраине», и пассажиры
оживились.
За огромной сардобой – то ли подземной цистерной, то ли колодцем
– по обеим сторонам дороги потянулись бетонированные арыки. Вдоль
арыков густо росли пустынные акации, а в их зыбкой тени
расплывались плоские белые домики.
И только ажурное плетение сетчатых параболоидов антенн,
сверкавших выше развесистых чинар и пирамидальных тополей,
напоминало о времени и месте.
Покидать кондиционированную прохладу автобуса не хотелось, но
меня встречали – трое молчаливых и спокойных мужчин, одетых
неброско, но былая военная выправка в них чувствовалась.
– Здравствуйте, Михаил Петрович, – вежливо поклонился средний
встречающий. Левый с правым лишь кивнули. – Старт через четыре часа
ровно, должны успеть.
Я молча пожал руки всем троим и, повинуясь жесту Среднего,
уселся в «Татру» неприметного светло-оливкового цвета. И опять
потянулось серое шоссе, красные песчаные дорожки, журчащие
арыки…