Я поймал его спокойный взгляд в зеркальце, и кивнул. О`кей, не
буду усложнять себе жизнь. Пускай за всё волнуются большие дяди,
освободив мои мозги от сует…
…Ракетодром не возник вдруг – высоченные башни обслуживания
постепенно вырастали за волнистой линией барханов, вплетая в
выцветшее небо решетчатые кружева.
«Татра» заехала в гигантскую тень, отброшенную МИКом, и меня
провели в обширное, очень чистое помещение, похожее на операционную
для великанов – повсюду белый пластик, полированный металл и
беспощадный голубоватый свет.
Мои сопровождающие куда-то пропали, зато откуда-то возник Пашка
Почтарь.
– Здорово! – осклабился он, крепко тиская мою руку. – Вот и тебя
на небеса, хе-хе…
– За грехи мои! – фыркнул я.
Отвеселившись, Паха подобрал мне мягкий спецкостюм, и
торжественно вручил пакет с перчатками – эту деталь скафандра
изготавливали персонально.
– Жаль, что ты не отлил на колесо автобуса! – захихикал он.
Увидев в моих глазах непонимание, Почтарь изложил давнюю историю: –
Это началось в Штатах еще… У нас Гагарин полетел, а янки всё
хитрили – нормальной ракеты, чтобы разогнаться до первой
космической, у них еще не было, а та, что имелась – «Редстоун-3»,
кажется, – еле дотягивала до ста километров высоты. Короче говоря,
Алан Шеппард, первый астронавт, даже витка не накрутил над Землей –
взлетел и приводнился. Только вот перед стартом бедняга намучился –
четыре часа проторчал в консервной банке «Меркурия»! Помнишь, что
Юрий Алексеевич сказал перед стартом? «Поехали!» А от Алана
Бартлетовича услышали: «Don`t fuck up, Shepard…» Как бы это…
– «Не облажайся, Шепард…», – перевел я.
– Во, точно! Но это фигня! Не выдержал Алан четырех часов,
приспичило ему! Но не отменять же «недополет»? И Алану
скомандовали: «Мочись в скафандр!» Представляешь? Гагарин-то умней
был, он по дороге на космодром из автобуса вышел, скромненько так
притулился у заднего колеса автобуса – и сделал свое мокрое
дело…
– Славная традиция! – прыснул я.
– А то! Ну, всё, вроде… Объявлена двухчасовая готовность!
Готов?
– Всегда! – выдохнул я.
Там же, позже
К стартовому столу мы с Почтарем добрались пешком. Прогулялись в
скафандрах, топая по шпалам. В конце путей высились исполинские
башни, зажимавшие…
Нет, это был не обычный супертяж с челноком «на спине». В моей
«прошлой жизни» (а затем в «Гамме») Валентин Глушко, генеральный
конструктор сверхтяжелого «Рассвета», решил прогнуться перед
Горбачевым, и переименовал свою ракету в «Энергию», в честь
«энергии перестройки». Не помогло.