Академик круто развернулся, едва не упав, и боком, нетерпеливой
припрыжкой, окунулся в тень гигантского контрфорса. Ему открылись
огромные формы, нездешние и суровые – сочленения шаров, усеченных
конусов, тонких цилиндров, облеплявших два куба, каждый размером с
комнату.
Левый куб пустовал, отливая стенками, как будто облицованными
черным стеклом, а в правом громоздился параболоид из тонкого,
толщиной в палец, металла. Внешняя его поверхность тускло матовела,
зато внутренняя отразила Янина в скафандре, словно кривое зеркало –
фигура ученого исказилась и расплылась по окружности.
– На Землю не радировали? – спросил он отрывисто.
– Нет, конечно, – забрюзжал Кудряшов. – Понимаем, не
маленькие.
– О-о! – восхитился Валентин Лаврентьевич. – Тут что-то
написано!
По круглому боку чужепланетного шара, по боковой панели правого
куба тянулись строчки неведомых письмен, сложенные из простеньких
значков, вроде букв «Г», «П», «О», «I», «L»…
– Не прочитаешь, – фыркнул Борис Борисович, – и не надейся.
Внеземная культура!
Выдохнув свои научные восторги, академик проговорил спокойно,
хотя и с подъемом:
– Мы тут можем долго щупать слона, но так ничего и не поймем.
Нам нужен ученый-инженер, лучше средних лет, немного авантюрист и
дьявольски талантливый!
Сознание Дворского сразу же запрудила память. Тысяча девятьсот
семьдесят пятый. День, когда его младшая представила юного Мишу
Гарина.
…Они все сидели за столом, и сестрички зажали Инкиного
одноклассника. Лариска игриво привалилась к нему, интимно
допытываясь: «Наверное, мечтаешь стать ученым? М-м?» А Миша не
очень-то и смутился, ответил спокойно, с легкой улыбочкой
уверенного в себе человека: «Я им и так стану. Это не мечта, это
цель».
Та сценка из семейной жизни запомнилась Федору Дмитриевичу, и он
потом часто крутил ее про себя. А из-за разрыва Миши с Инной
переживал больше всех. Такие надежды были, такие надежды!
Судьба, как водится, сыронизировала: Миша – отец его внука…
– Есть у меня на примете одна кандидатура, – тонко улыбнулся
Дворский.
Бур Бурыч неуклюже развернулся к нему.
– Я его видел?
– Да.
– На той конференции, с Дэ Пэ?
– Именно!
Кудряшов пришатнулся к Янину, и удовлетворенно сказал, будто так
выйдет слышней:
– Считайте, мы утвердили кандидатуру!
Понедельник, 7 июля. Утро
Лондон, Букингем Пэлэс роуд