Однако хватило полугода, чтобы собрать мобильную группу – не
террористов-ассасинов, уродливых детей Иблиса, и не гангстеров, а
воинов, молчаливых и собранных мужиков, у каждого из которых имелся
неоплаченный счет к «старой доброй Англии».
Шон Килкенни – рыжий ирландец, Виджай – смуглый индиец, Саид –
араб… «Полный интернационал!» – как выразился Ахмет.
Сейчас, по первому сигналу Хазима, соберется полсотни бойцов,
вооруженных и готовых на всё. Но этого мало.
Нужна разведка и боевая фосфорорганика – та самая, что
вырывалась из мин, падавших на мечеть в Сребренице.
– Хазим, – тихонько сказал Ахмет, незаметно осмотревшись. – Не
смотри так на дворец, нам его не взять. Можно, конечно, обстрелять
самодельными ракетами, или сбросить пару бомб с лёгенькой «Сессны»,
а толку? Этот Букингемский сарай слишком велик, чтобы разом
покончить и с Елизаветой, и со сворой принцев… Сколько их там…
Филипп, Чарльз, Эндрю, Эдвард, Ричард, Майкл! Да и принцесс до
кучи…
Посопев, Татаревич заговорил, ворчливо и чуток натужно:
– Ахмет, ты скучаешь по своей России?
– Я кавказец, Хазим. Горец, – улыбнулся Бехоев. – И скучаю по
горам, по их воздуху и тишине…
– А сюда тебя как занесло? Я никогда об этом не спрашивал…
Ахмет помолчал.
– У русских в ходу такое присловье: «Англичанка гадит»… –
медленно проговорил он. – Когда на Кавказе было неспокойно,
британцы пакостили, как могли. Подкидывали тамошним бандосам оружие
и деньги – подбрасывали дровишек в огонь войны. Но куда больше было
тихих врагов – днем они улыбались русским солдатам, а ночью
доставали припрятанные винтовки… Вот эти «тихие», уважаемые люди,
изнасиловали и убили мою сестру. Я выследил их всех, и зарезал, как
баранов! Тем самым ножом, который всадили сестричке под сердце. Вот
и пришлось бежать, ведь милиция не признаёт закон гор…
Хазим понятливо кивнул. Поднял голову и уставился на
Букингемский дворец.
Говорят, ненависть – это перегной страха. Может быть.
Вот только он пережил свой страх. Ах, как он боялся, что его
деток заденет чужеземная отрава! Как тискал холодеющее тельце
Амиры! Как плакал, глядя в мертвые глаза Гайды, когда-то игривые,
смеющиеся, счастливые!
Татаревич сжал мозолистые кулаки.
«Убить! – рвалась неистовая мысль. – Убить Виндзоров!»
Воскресенье, 3 августа. Утро
Туркменская АССР, Мирза-Чарле