Причем очень обидным образом. Я стоял на лестничной площадке,
качая в руках маятник, который должен был показать направление
поисков лешего. И вдруг тот просто накинулся на меня со спины –
бросился откуда-то из-за угла, пытаясь придушить. Сила его прыжка
была такова, что я полетел впёред – и вниз по ступеням пролёта.
Я прокатился по лестнице, словно герой комедийного немного кино,
и, врезавшись в стену, наконец остановился. А перекувыркнувшийся
через меня леший… вывалился в окно. Предварительно разбив его,
из-за чего меня засыпало осколками.
Итогами дела стали:
– я, госпитализированный с сотрясением мозга, ушибами и порезами от
рухнувшего сверху стекла;
– леший, сломавший ногу и отправленный Феликсом к магическому
психиатру, чтобы проработать с ним свое горе потери, агрессию и всё
такое.
И вот, пролежав неделю в больнице, я наконец снова получил
возможность выйти на свет божий.
Рыбкин ждал меня на первом этаже, в холле. Все эти дни он
чувствовал себя ужасно виноватым за случившееся: оставил дитя без
присмотра!.. Ему никак не удавалось навестить меня, потому что в
эти дни он в паре со стражницей Петроградского района охотился на
колдуна-контрабандиста, и освобождался тогда, когда приемные часы
тут уже заканчивались.
Но каждый вечер Феликс передавал мне с медсестрой то конфеты, то
бургеры, то – ужас – цветы. Соседи-старички начали посмеиваться
надо мной, расспрашивая, кто же моя очаровательная избранница.
Боясь, что любые ответы на это породят еще больше вопросов, а
добродушные улыбки превратятся в гримасы ужаса и подозрение в
содомии, я предпочел и вовсе не отвечать.
– Сразу видно, наш сосед – загадочная душа, – смеялся тот
старичок, что лежал тут со сломанной голенью, потому что, играя с
внуком, по ошибке ударил по гире, а не по черному мячу.
– Байронический типаж, – отвечал другой, преподаватель литературы в
школе. – Разбиватель сердец. Возможно, это всё ему шлют разные
леди.
Я только молчал, вздыхал и смотрел на то, как осыпаются бордовые
лепестки роз у меня на тумбочке. Возможно, со стороны это
действительно выглядело по чайлд-гарольдовски.
Феликс ждал меня на первом этаже больницы. Высокий и
длинноногий, он сутулой креветкой кое-как втиснулся на свободное
место между двумя мрачными тетками на неудобной металлической
скамье и сидел, сосредоточенно уткнувшись в телефон. Но стоило мне
подойти к стеклянным дверям, ведущим в зал ожидания, как Рыбкин,
словно унюхав меня, поднял голову. Его взгляд наполнился радостью,
и он вырвался из тесноты между телами, как пробка из бутылки.