— Когда вы успели провернуть это за моей спиной? Почему я ничего не знал о ваших отношениях?
— А я что, отчитываться должна? Мне уже далеко за восемнадцать, если ты не помнишь!
— Не дерзи мне! Тебе давно за восемнадцать, а кажется, что мозгов как на шестнадцать, где мозг отключён и плевать на последствия! А на счёт отчитываться, если что, ты пока на моей шее прочно обосновалась, если ты не помнишь! Отвечай на мой вопрос: давно ты с ним? — игнорирует её слова Воронов.
— Нет, не так уж. Всего несколько месяцев. Но нам очень хорошо вместе, и я люблю его! — начинает хлюпать носом.
— Лара, хватит соплей. Это с матерью проходит, а со мной нет, и ты это знаешь, — тяжело вздыхает Воронов. — Тебе же работать у Марты Викторовны под её руководством. Как это будет — теперь даже представить страшно.
— И что? — словно не понимает его. — Это не взаимосвязано.
— Ок, ладно… Но ты практически ровесница их дочери, — кивает в мою сторону, а затем в сторону моего мужа. Начинает сначала ровно, но вижу, сдержаться не может.
— И что? — снова повторяет, не принимая аргументы отца.
— Ты идиотка?! — всё-таки не выдерживает её «и что?», басит теперь и неожиданно бьёт с силой кулаком по столу. Со стола слетают все предметы, расставленные на нём, оставляя абсолютно чистую поверхность.
Замечаю, как резко вздрагивает дочь Воронова в растерянности от такого поведения отца в данный момент. Видимо, она неожиданно поняла, что поддержки в его лице не найдёт. Но мне, бесспорно, это только на руку!
Она теперь стоит, потупив глаза, не рискуя что-то сказать отцу в ответ. Её мать приобнимает дочь в знак утешения, целует в щеку, что-то шепчет, а потом зло смотрит то на своего мужа, то на меня.
— Ну а ты, партнёр... — Александр Николаевич обращается к Артуру и словно выплёвывает это слово, — как тебе с моей дочуркой спится? Ты, мразь, ничего не попутал, а? Мы, кажется, только о деньгах и клинике говорили. Когда ты успел её в постель затащить и что пообещал, чтобы она рискнула потерять своё нормальное будущее ради тебя? — голос жесть, металл, кремень.
Да, я не ошиблась в нём, когда думала, что добродушность его — это лишь иллюзия, на самом деле там всё иначе.
— Александр… Саш… — начинает уверенно мой муж в разговоре.
— Какой я тебе, нахрен, Саш! Я больше не намерен с тобой вести никакого панибратства. Вон к чему оно привело! Отныне и навсегда, при любых обстоятельствах и ситуациях я для тебя Александр Николаевич!