Это он в секретную школу меня хотел засунуть, чтоб я потом в
Берлин попал и архив ему в зубах принес. Вот только не зря говорят,
что на каждую особо стоумовую задницу непременно найдется хрен с
винтом.
Бекетову пришлось рассказать все Берии, который как раз место
наркома занял. Откупился Игорь Иванович секретной информацией,
которую долгие годы хранил. После его признаний, естественно, моя
персона в свою очередь заинтересовала Лаврентия Павловича. Очень
сильно заинтересовала. В спрятанном архиве и его грешки
имелись.
В общем, на данный момент Бекетову до меня пока не добраться. Но
не факт, что это сильно продлит мою жизнь. Слишком неугодная я
персона для многих. Сейчас, пока архив не найден, терпят, сцепив
зубы. А потом...
И вот интересно мне стало, если всю историю, как есть, я вывалю
на голову начальнику сыскной полиции Финляндии, который сидит в
данный момент напротив...
За кого он меня примет?
За психа, наверное. Причем, за психа особо опасного. Ибо подобное
ни один шизофреник придумать не способен.
Но... Шуточки шуточками,
а дело серьёзное. Не стоит забывать, где я в данную минуту нахожусь
и кем являюсь. Поэтому, естественно, опасные мыслишки были изгнанны
из головы, а сам я, сообщив в который раз о своей службе в НКВД,
сидел под пристальным взглядом начальника сыскной полиции,
выдерживая паузу. Пусть проникнется до конца. Вижу, как сильно
хочется поверить господину Риекки в свалившееся на голову
счастье.
– Интересно, конечно. – Эско перестал меня гипнотизировать.
Взгляд его окончательно подобрел. – А как же так вышло, Алексей,
что ты вдруг стал сотрудником НКВД? Я ведь в курсе, что твоего отца
в 1927 году расстреляли. Сам понимаешь, должность обязывает следить
за любыми мало-мальски важными событиями. Он и с поезда сойти не
успел, а его уже ждали. Неужели не волновал тебя данный факт, когда
ты в ряды чекистов вступал?
– О-о-о-о-о... Тема эта интересная. Долгая... – Протянул я
многозначительно.
– Так может, чайку?!– Риекки вскочил на ноги, с громким
скрежетом отодвинув стул. Взмахнул руками, будто курица-наседка
крыльями. Очень, очень он старался показать мне образ доброго
дядюшки. Суетился нарочито, кудахтал. – Что ж мы, будто совсем
чужие люди! Ведь знакомы уже...
Эско закатил глаза и даже губами принялся шевелить, словно
подсчитывает годы.