«Скорей… Уже просто невтерпеж… Хочешь, трахну тебя прямо сейчас на капоте?… Нет. Это уже было. Хочу перед камином на медвежьей шкуре».
Дорога впереди круто заворачивала вправо. Поворот под 90 градусов терялся в темноте. Фары выхватывали продолжение дороги вперед по прямой. Это была просека, перегороженная бетонными блоками. Машина на бешеной скорости врезалась в блоки. Картинка за стеклом рассыпалась и погасла.
Дегтярев пришел в себя. Он не понимал, что это было: сон или он действительно увидел ту аварию?
Его отношение к «ранглеру» и так было особенным, теперь он поверил, что между ним и машиной существует некая сверхъестественная связь. Само собой, он никому об этом не стал рассказывать.
Пришел день, когда под лучами прожектора, который Артём зажег дополнительно к обычному свету, «ранглер» засверкал свежей черной краской.
– Нарекаю тебя Крокодил, – сказал Дегтярев, салютуя бутылкой пива.
– Как наш Ми-24? – одобрительно усмехнулся Борис.
– А то как же.
Всю ночь Дегтярев пил и смотрел кошмарный триллер, который с упорством маньяка киномеханика крутила его память.
«Уж точно не мне осуждать этого парня. Он недосмотрел за своей девушкой, а я подставил отца», – Артём научился смотреть в глаза своим демонам.
Нормальная хозяйка, не колеблясь, выкинула бы за дверь такой поломанный и опасный хлам, как Егор Вереск. Хороший был парень, но теперь надо бы поскорей от него избавиться, и пусть сходит с ума, спивается, убивает себя где-нибудь подальше от процветающего заведения. Но Ольга была другой породы. Люди, которые приживались в «Щучьей Заводи», становились частью команды. Ольга не бросала членов своей команды, если они попали в переделку в порту и получили удар ножом или их смывало за борт волной. Их притаскивали на борт или бросали спасательный круг.
Ольга нашла в хозяйстве чистые рабочие штаны и рубашку и поручила Данко с Ритой заставить Егора помыться и переодеться. А главное – проследить, чтобы дурень не свалил втихаря и не продолжил свой путь на дно, как субмарина с пробоиной в борту и заклиненными рулями. Приставания Данко и Риты не вызвали у Егора ничего, кроме тупой злости и раздражения. Но ему было так плохо, что он просто не способен был сопротивляться.
– Спасибо, но не стоит со мной возиться, – сказал он Ольге. – Меня утопить надо в сортире. И чем скорее, тем лучше.