Сюня перестал шипеть, когда Соломон вскрыл битые банки и намазал каждому по хорошему куску черного хлеба. Белый жир таял во рту, сладкие волокна не хотели утекать с языка.
– Второй фронт! – сказал Ефрем, поглаживая себя по животу, а Соломон стал приставать ко мне:
– Ну что вы там увидели в свой шмелескоп?
Я даже обрадовался, что могу рассказать ему.
– Там были люди на луне! Вроде водолазов! И флаг!.. Сюня говорит: американский!
– Мишигене коп! Какой флаг! Какие люди! У тебя от твоих книг голова на бок съехала!
– Но Сюня-то тоже видел!
– А у этого никогда прямо не стояла! Был один мишигаст, стало два!
– Ин дрерд! – буркнул Сюня, облизывая жирные пальцы.
– Сходи лучше к бабке! – послал меня Соломон. – Поможешь там по хозяйству!
Запах «хозяйства» чувствовался уже на подходе. И пахло не свежими досками. Да и как не пахнуть: бабка продавала больше билетиков, чем было посадочных мест. Вот люди и делали свои дела мимо «очков».
– Чтоб оно все гешволт было! – проклинала бабка Злата неизвестно кого, размахивая вонючей шваброй. Но гривенники в ее кондукторской сумке звенели.
Я, как и вчера, занялся газетами. На всякий случай я шарил глазами по страницам: нет ли там чего-нибудь про полет на луну. Но газеты были чуть ли не прошлогодние. Еще до Сталинграда… И на картинках были подбитые немецкие танки, наши отважные снайперы и бородатые партизаны. И еще много фотографий парада на Красной площади. И лица вождей на Мавзолее. Я старался вырезать их аккуратнее, чтобы, не дай бог, не оставить кого-нибудь без уха…
– Фартиг! – сказала баба Злата. – Готово!
В том смысле, что газетный запас уже выше крыши и я могу отправляться к Соломону.
– Как народ? – спросил Соломон.
– Ходит, – честно ответил я. – И в толчки, и мимо.
Мама сегодня пришла пораньше. Она сидела на крыльце и трясла бутылку с молоком. Взбивала масло. Молоко у нашей Маньки было жирное. Ну, не у нашей, конечно. Корова была хозяйская, тети Катина. Иногда мама покупала у нее немного молока и сбивала из него масло. А по карточкам вместо масла давали комбижир, да и то не каждый месяц.
– О, сыночек пришел! – сказала мама. Я обрадовался. Значит, простила мне и деньги, и корову. А то ведь ни она, ни папа уже сколько дней со мной не разговаривали!
– Ну-ка, поболтай немножко, а то у меня руки скоро отвалятся!