На Ленина сошел с рельсов трамвай. Военный грузовик, прицепив канат, втаскивал его обратно. Пассажиры дружно подталкивали вагон. Командовал всеми инвалид на костылях.
– Ну-ка, все на «раз»! – хрипел он. – Навались, братцы-сталинградцы!
Мы с Сюней, конечно, тоже навалились. Вагон заскрипел, дернулся, поддался… И вдруг покатился прямо на грузовик.
– Держи! – закричали все разом. И задержали – удар получился мягким.
– Холера! – сказал Сюня. И мы побрели дальше.
Под мостом буксир тянул облезлую баржу. Сквозь дыры в брезенте проглядывали бока зеленых туш.
– Танки! – показал я Сюне. – Раз, два, три, четыре…
– Ты зачем считаешь! – остановился рядом военный с палкой и тоже заглянул за перила. – Восемь, девять… – машинально досчитал он. – Не знаешь разве: у фашиста везде уши!.. А вы почему не на фронте? – зыркнул он на Сюню.
Сюня отшпилил карман, пришитый теткой Рейзл к рубашкиной изнанке, и протянул военному обтрепанную бумажку. А я из-за его спины стал крутить пальцем у виска.
– Все вы… – буркнул военный, возвращая бумажку. – Больные на голову…
Я думал: спросить или не спросить, кто «вы», но он уже шагал по мосту, постукивая тростью.
– Ин дрерд! – пустил ему вслед Сюня.
И чего он к нам прицепился?
На следующий день мы снова были на площади. В этот раз я привязал Маньку прямо за магазином Карла Ивановича. Там начинался спуск в овраг и все было в траве. В самый раз для коровы.
Народу сегодня было меньше. Поэтому Сюня старался петь пожалостливее. Соображал.
– Ум-па-па… ум-па-па… ум-па-па…. – умпала моя «шарманка». А Сюня пел:
– Отец мой пьяница,
За рюмкой тянется,
А мать – уборщица,
Какой позор!
Сестра – гулящая,
Всю ночь не спящая,
Братишка маленький – карманный вор.
И вдруг мое «ум-па-па» стало в три раза громче. Оказывается, Алексей и Саша подкрались сзади и добавили «перца» в музыку «шарманки».
– УМ-ПА-ПА!.. УМ-ПА-ПА!.. УМ-ПА-ПА!..
– Купите бублички,
Горячи бублички,
Гоните рублички
Да поскорей!
И в ночь ненастную
Меня, несчастную,
Торговку частную
Ты пожалей!
– Слушай, Фишка! – остановил мою «шарманку» Алексей. И заглянул в Сюнину шапку. – Так вы до морковкиного заговенья собирать будете…
Я не знал, что такое это «заговненье» и когда оно наступит. Но спрашивать не стал.
– У меня для твоего дядьки работа есть.
– Да ты что! – Я решил, что он шутит.
– Не-е, я серьезно!.. Понимаешь, у нас сегодня вечером «Гамлет». А всех наших стражников и могильщиков забрали на войну.