Ева бросает взгляд на пол и застывает на месте. Он продолжает:
– И это 10 процентов от суммы за всю работу…
Такой аванс, Ева, дают только те, кто готов идти до конца.
– Ну и кто столько платит за никому не известное произведение?
Нарт слегка наклоняет голову вправо и опускает глаза. Немного постояв в таком положении, он медленно делает затяжку и стряхивает пепел.
– Никто не говорил, что картина неизвестна, её хорошо знают… знают только господа, которые не любят показывать свои лица. – Он говорит более серьезно, – И я уверен… Эта тётя… похоже, что она одна из таких!
– Доверяешь людям со скрытыми лицами?!
– Я разбираюсь только в тех, к кому могу пробраться в дом и приложить пистолет к горлу, если что пойдёт не так.
– И потом за это проводишь молодость в тюрьме, – разозлённо произносит Ева.
– Не тебе жаловаться…, сидела ведь не ты.
– Сидела не я, и не я себя в это втягивала.
– Остынь ты… подруга! – с лёгкой улыбкой, – Просто знаю, как тебя завести.
Евангелии явно неприятно это слышать:
– Знаешь… Я наверно откажусь.
Она отворачивается от полотна, но что-то заставляет ее вернуться к нему взглядом:
– Удивительно…
– Что?
Ева прикасается к картине.
– Чем она написана? – что-то замечает, – Постой…
Нарт подходит к ней и становится рядом.
– Я никогда не видела таких красок… – Проговаривает про себя: – Из чего они?
Евангелия подносит кончики пальцев к своему носу а затем Нарту.
– Чувствуешь?!
Он вдыхает запах:
– В них есть мёд.
– Не только… кому нужно было использовать мёд… и ароматы лилии?!
Исследование красок для живописи явно не предназначение Нарта:
– Я знал, ты не сможешь отказаться.
– С чего ты взял?
– Потому что, ты так и не перестала быть девочкой, к которой нужен особый подход.
Ева не отрывает глаз от картины:
– Мне нужно время, а не подход.
– Есть только полный месяц.
Камера берет крупным планом лицо размышляющей Евы, а следующий план – это медленный наезд на загадочную изображенную девушку.