Пока Михаил Васильевич, путаясь в полах длинного халата, взбирался по лестнице, Гавриил, склонившись над бюро, прочитывал испещрённые измятые листы бумаги, которые бережно расправил несколько секунд назад.
– Ты не входи сюда! – строго и четко приказал Гавриил, обращаясь к дяде на «ты», не поднимая головы в его сторону. – Это я возьму с собой… Тебе незачем знать, что это, – предвосхищая вопрос, предупредил Гавриил.
– Гаврила Панкратович! Что с Лизой? – умоляюще пролепетала Анастасия Петровна, бесшумно застывшая в дверях около мужа.
– Маменька, я вам капель накапаю, – поддерживая под локоть пожилую даму, побормотал Всеволод.
– Гаврила Панкратович… Это предсмертная записка? – срываясь в голосе, спросила Анастасия Петровна.
– Совсем нет! – четко ответил Гавриил и, свернув листы, спрятал их в нагрудный карман. – Сидите дома, слуги пусть не болтают, я сам все разузнаю и сообщу немедля!
Он стремительно покидал дом.
– А если спросят, где Лиза? – дрожащим голосом вдогонку с балкона лестницы пролепетал растерянный отец семейства.
– Больна! И весь сказ! – не оборачиваясь, прогремел коллежский советник.
Не ожидая прихода начальства, конторские исполнители медленно просачивались со службы. Не успевшие уйти, судорожно разбегались по кабинетам, заслышав рычание внезапно вернувшегося начальства в облике Гавриила Панкратовича.
Через пять минут дверь важного кабинета приоткрылась. В узкий просвет протиснулся титулярный советник (секретарь и помощник) и, протирая лоб надушенным платком, тихо произнес в коридор:
– Тсс, господа… Чаша выпита… идите с Богом…
Произнесенную фразу подслушивающие трактовали одинаково – «Можно идти по домам, гроза миновала».
Имя отца, Панкрат, отложило отпечаток на характере и самолюбии Гавриила. «Всемогущий, всевластный». Рано обнаружив свой талант в манипулировании людьми, Гавриил сызмальства руководил няньками, дворовыми и родственниками. В отрочестве качества лидера подкреплялись не только щедрым отцовским кошельком, но и верой Гавриила в справедливость. Он умело извлекал главную суть из мыслей мудрецов, переформулировал её в досягаемые простым слушателям слова и доносил сущность до каждого.
Добиваться истины во всём – оставалось жизненной позицией и в зрелые годы. Если кто-то на пути достижения правды пытался затронуть его самолюбие – Гавриил становился агрессивным и мог стать беспощадным. Он не любил компромиссы, но с возрастом и жизненным опытом учился прощать.