всё это придумали и тешатся тут… К сожалению, Лоэн не понимала этого. Ей казалось, что эти люди намеренно хотят испортить ей жизнь. И хотя никакого такого интереса у них на самом деле не было, и не могло быть, Лоэн их ненавидела изначально. К ещё большему сожалению, эти люди, в том числе и Рой Мелли, занятые исполнением обязанностей, даже не пытались войти в её положение – настолько они не сомневались, что она совершила очень серьёзное преступление. Постепенно у них, и особенно у скапатора, накапливались «личные счёты» к ней. И Рой твёрдо решил проучить её, и завёл на неё дополнительно еще одно дело за разнузданное поведение в местах «государственного пользования». В его сознании – сознании человека, планомерно обдумывающего своё будущее, извлекающего уроки из собственных и чужих ошибок – не могло уместиться то, что столь грубое поведение Лоэн может быть следствием надорванной переживаниями психики, резкого несоответствия ожидаемого и действительного, а также отнюдь не мнимого, а смертельного беспокойства за жизнь «мумии», как прозвали Джеральда меж собой полицейские. С момента, как были обнаружены сокровища, их деятельность невольно обратилась к поиску аргументов, компрометирующих Лоэн. Дело, правда, осложнялось тем, что она в бешенстве отказалась давать показания «всяким умственным недоноскам», и упорствовала в этом, всякий раз требуя очной ставки с «председателем правительства». Вопросы о бриллиантах она вообще отказывалась даже слушать, не то что отвечать на них. На взгляд постороннего она вела себя действительно, как авантюристка. Или сумасшедшая авантюристка. Всем, и Рою Мелли в особенности, хотелось сбить спесь с этой «лошадки». Ему и в голову не приходило, что Лоэн может быть действительно на грани умопомешательства.
…Впрочем, Лоэн отдавала себе отчёт в том, что её реакция на людей государственной службы неадекватна, однако бессознательно надеялась ещё, что кто-либо из них проявит к ней обыкновенное человеческое участие, и все проблемы решатся сами собой. В своих злоключениях она винила их бездарность, их равнодушие и полицейское, чиновное узкомыслие.
Ей приходила в голову мысль, что надо себя лучше контролировать, но вера в то, что её поймут, что всё это сплошное недоразумение, имела в ней огромную инерцию. Она считала себя правой и требовала понимания. Всё, что с ней происходило, она полагала более чем унизительным для себя. Самое странное, что она никак не соотносила две вещи – её нынешнее положение и обнаруженные в её багаже ценности на огромную сумму. Она вообще вспоминала об этих ценностях только тогда, когда её спрашивали о них. Причину своих бед она усматривала в другом – в том, что по какой-то злой случайности из Кантана не пришло подтверждения на них с Джеральдом. Думая о том, из-за какой мелочи её разлучили с ним и засадили под арест, она приходила то в ярость, то в отчаяние. То кусала губы от злости, то плакала.