Но кто-то проделал лаз в сетке и мы, пригнувшись, продолжили путь.
Под ногой Ахмеда вдруг что-то хрустнуло, и этот неожиданный звук, словно выстрел, заставил нас вздрогнуть.
– Ты остаёшься здесь, – сказал Ахмед, не называя меня по имени. – Если увидишь что-то подозрительное, кинь камень в пещеру, мы услышим. Понял?
– Мы быстро, – успокоил меня Непляй.
Я молча кивнул головой и опустился в пожелтевшую колючую траву.
Ахмед включил фонарик, и они с Непляем смело шагнули в черноту пещеры.
Я лежал в траве и слушал, как стрекочут в траве цикады; и мне мерещилось, будто это стрекочет партизанский пулемёт.
А ещё я представил, как партизаны ночью, тайком, копают ров у входа в катакомбы.
– Выследили, гады, партизан, – сказал как-то отец.
– Кто, немцы? А кто-то остался в живых?
– Все погибли, – вздохнул отец, – газом потравили. А катакомбы проволокой обнесли. Говорят, археологи или историки скоро приедут. Схрон партизанский, вроде бы, там имеется. Катакомбы на много километров под землёй тянутся, сразу-то схрон и не найдёшь.
Конец ознакомительного фрагмента.