Уходит страшный век,
Конец тысячелетью
И мы почти в аду…
Купины вещей свет,
То розами, то плетью
Держись, отец! Иду!
***
Ах, друг мой, псина, славный Шон,
Тебе я предан в год Собаки.
Залижем раны после драки
Под тихий несобачий стон.
Люблю, хочу я всякий день
Смотреть в глаза твои собачьи.
Ты держишь взгляд, а это значит
Любить друг друга нам не лень…
Как славно лапу мне даешь
Пожать рукою человечьей!
И обнимаешь так за плечи,
Что каждый раз по телу дрожь.
И в этой жизни не предашь:
Ты – пес, ты Шон, а не Иуда.
Пожалуй, будем жить, покуда
Не скажет небо нам: «Шабаш!».
Не стремись верхом на кресло,
Не тупи о кресло шпоры,
В конной скачке, как известно,
Дай коню простор, не шоры!
Развернем в строю казачьем
Стяг победный против ветра,
За комэском мы поскачем
В бой кровавый, в стиле ретро.
А печальные мозоли
На руках, заду и бедрах
Летним утренним озоном
И загаром в стиле вёдро…
Как порой нам не хватает
Пенья пули мимо уха,
Конной брани, словно в стари,
Боевого вкуса духа.
Рассупоним дружно чресла:
Зад – в седло и – вскачь наметом…
Не заменят чудо-кресла
Эскадронные заботы.
Коллегам
Всё Иваны мы, да Марьи,
Плюрализма суета.
Отправлюсь весенней хмарью,
Дух трепещет – лепота!
Пугачевскому серьмяге
Ложку дегтя на ведро
Медовухи или браги,
Чтоб куражилось нутро.
На Днепре, Урале, Яне
Солидарность – не замай!
Раскуражились славяне,
Расплескали Первомай…
Эй, шеренги, подравняйтесь,
Мозг России, класса соль
И сердца, соединяйтесь
Чрез отчаянье и боль.
Нам нерыночною мордой
Не прорваться в «братство» стран,
Назовись ты хоть Раймондой,
Хоть Креститель Иоанн.
Женским цветом утро красит
Кумачом да кумачом…
Выводи колонны, Разин,
Строй дружины, Пугачев!
***
Раздираю себя от гармонии,
Сострадаю, страдаю, даю,
Будоражат эфир благовония
И церквей, и тюремных кают.
На спасешься, чудак, на открестишься
От острога и стыдной сумы,
Наша жизнь – полушаткая лестница,
Не спасешься от злобной чумы.
Заставляю себя успокоиться,
Пролетаю, летаю, таю,
Перестройка терновая колется,
Где ты, птица моя Гамаюн?
Растерзаю себя, перемучаю,
Продерусь через тысячу бед
И, надеясь на исповедь лучшую,
Обуздаю кобылу побед…
Все едино в поднебесном мире,
Все едино, ты уж мне поверь.
Ветер струны шевелит на лире,
Жалуется скорбно коростель.
Серый и погасший день уходит,
Тяготит дремучая тоска,
Незнакомый пес на огороде
На прохожих мучает оскал.