Когда за Алексеем закрывались – с противным, ярко выраженным звуком -давно не смазывавшиеся тюремные ворота, парень уже точно знал, что сюда он больше не вернется. Все, кранты! Надоело. Правда, он даже не представлял, как, собственно, станет жить дальше, по-новому. Ведь, кроме морализаторства надзирателей и стремления остановить карусель отсидок, – никаких перспектив. Сами подумайте, ну, кому он, зек со стажем, нужен? Родным? Точно – нет. Они от него еще во второй срок отказались. На работу вряд ли кто возьмет: статьи, по которым он сидел, в основном за воровство…
Впрочем, Лешка Шкет (кликуха такая) особо ни на что и не рассчитывал. Он степенно отсчитывал шаги, все больше удаляясь от тюрьмы, и предавался своим пока еще грустно-философским мыслям. Которые, благодаря его молодости и складу характера, по мере увеличения расстояния между парнем и его бывшей «альма-матер», становились все веселее и веселее.
Погода по-весеннему радовала, прохожие практически не обращали на него внимания, даже не опасаясь за свои кошельки и другое имущество… Настроение улучшалось на глазах… Но идти ему все равно было некуда…
Неспешно пиная по пути какой-то удобно попавшийся под стоптанный башмак камешек, Шкет усиленно думал, куда податься…
Конечно же, кое-какие знакомые в этом городе у него были. Но контингент они составляли, надо признаться, еще тот… С эдакими друзьями недолго опять на тюремные нары угодить, а возвращаться туда Лешка сильно не хотел. Надоело. Несмотря на достаточно молодой возраст (ему только-только стукнуло двадцать шесть), за плечами числилось уже три ходки.