Пока Пендергаст говорил, на лице Фрисби медленно появлялось выражение, совершенно непохожее на то, что д’Агоста видел прежде. Старший хранитель ничего не сказал, только слегка качнулся, сначала назад, затем вперед, как ветка на ветру. Потом он едва заметно кивнул и исчез за углом.
– Очень меня обяжете! – прокричал Пендергаст вслед хранителю, наклонившись на стуле.
Д’Агоста молча наблюдал за происходящим.
– Вы так глубоко пнули его ботинком в задницу, что ему придется обедать обувным рожком.
– Я знаю, что у вас всегда найдется подходящее острое словечко.
– Боюсь, что вы нажили себе врага.
– У меня давний опыт работы с музеем. Тут есть определенная разновидность хранителей, которые ведут себя как средневековые феодалы в своих владениях. С такими людьми я не церемонюсь. Привычка дурная, но расстаться с ней очень трудно. – Он встал со стула. – А теперь мне бы очень хотелось поговорить с этим лаборантом-остеологом, о котором вы говорили. С Марком Сандовалом.
Д’Агоста поднялся на ноги:
– Я вас провожу.
Они нашли Сандовала в хранилище дальше по коридору. Он ходил от одного набитого костями шкафа к другому, открывал их, рассматривал содержимое, делал заметки. Нос у него все еще оставался красным, глаза слезились – летняя простуда оказалась привязчивой.
– Это специальный агент Пендергаст из ФБР, – сказал д’Агоста. – Он хочет задать вам несколько вопросов.
Сандовал нервно огляделся, словно опасаясь, что кто-то может их увидеть, может быть Фрисби.
– Здесь?
– Да, здесь, – подтвердил Пендергаст, оглядывая кабинет. – Очаровательное местечко. Сколько в этой комнате человеческих останков?
– Около двух тысяч, плюс-минус десяток-другой.
– И откуда они?
– Океания, Австралия и Новая Зеландия.
– А сколько во всей коллекции?
– Около пятнадцати тысяч, если считать вместе антропологическую и остеологическую коллекции.
– Мистер Сандовал, насколько я понимаю, одна из составляющих вашей работы – помощь командированным ученым.
– Вообще-то, это наша основная обязанность. Командированные здесь постоянно сменяют друг друга.
– Но в обязанности Виктора Марсалы это не входило, хотя он и был лаборантом.
– У Вика был неподходящий характер. Иногда известные ученые бывают, как бы это сказать, людьми, трудными в общении… если не хуже.
– И в чем заключается ваша помощь им?