Он долго падал, пришел грудью на камни и потерял сознание. Точно потерял, а очнувшись услышал над головой шорох, стук и голоса.
– Он там?
– Ага.
– Живой?
– Неа.
– Давай, контрольный в голову.
– Неа. У него головы нет. Мозги разбрызгал.
– Спустись, посмотри.
– Я и отсюда вижу. А спускаться – веревку надо.
– Пошли, водилу принесем. Обоих присыпим.
– А тачку?
– Тачку к осетинам на СТО загоним. За два часа разберут…
– Потом по новой соберут и толкнут за пять тонн зелени.
– Не твое дело.
Скрип, стук камней и голоса пропали. Артем приготовился бежать дальше. Под кожей свербело. Бежать было необходимо. Необъяснимо и обязательно. Сорваться и прыгать по камням вверх, вниз, вбок… не важно. Важно, оторваться, уйти, ускользнуть, затаиться, сбросить хвост, спрятаться, оставить их позади.
Он понял, что сейчас закричит. И замер, пережидая миг слабости, как умел это делать всю сознательную жизнь.
Очень ясно, почти графически, почти как независимый и равнодушный голос со стороны выплыло или и в самом деле прозвучало: тебя приняли за мертвеца. Лежи!
Тело Махмуда скатилось сверху и придавило. Нечем стало дышать. Артем тянул воздух сквозь зубы, каждый миг ожидая, что преследователи все же спустятся и начнут проверять, но вместо людей на дно расщелины, в которую он упал, посыпались камни. Их с Махмудом хоронили.
Некрупный булыжник приложил-таки еще живого недопогребенца по голове.
Последнее, что услышал Артем, было возмущение одного из убийц. Старший заставлял молодого заполнит яму до верху. Младший отнекивался, что и так никто не найдет.
Темнота затопила как прилив. Неотвратимо.
От тебя ничего не зависит – ты не властен даже над единым мигом бытия в приближении смерти…
Тоска с утра означала не перемену погоды и даже не гипертонию, у Дарьи ее не было, тоска являлась предчувствием. Феномен обнаружился не так давно. Вернее существовал-то он всегда, но что следует связать утреннюю хандру с предстоящими неприятностями, Даша поняла только годам к тридцати. Однако, даже связав теоретически не очень связуемое, каждый раз спохватывалась не заранее, а в момент начала неприятностей.
Утром, глядя в мутный потолок, она поняла, что вставать не хочет. Холодно, темно, тоскливо. Придется делать зарядку, есть, пить, выходить в моросящую насквозь продуваемую действительность, – что б ее! Но встала и далее по списку.