– Рваная Ноздря, то есть гражданин Сигарук только что выбежал отсюда и сообщил, что в вашем доме прячется негр.
– У него белая горячка, – кое-как промямлила Даша. Она вдруг вся обмякла. Спина сгорбилась, свесились руки.
– Я обязан проверить! – Дениска, отодвинув хозяйку с дороги, ринулся к дому.
Ну и пусть, – решила Даша. Все, хватит! Она больше не может. Пусть найдут. Пусть все уже как-то кончится!
И потащилась следом.
Не озаботившись осмотром первого этажа, представитель закона сразу проследовал на второй.
С утра Денис Петрович успел поправить здоровье. От него сдавало уже не только вчерашним, но и свежаком на старые дрожжи. Чем дольше он находился в теплом помещении, тем сильнее его развозило.
– Печку, значит, вчера топили, – продемонстрировал он чрезвычайную наблюдательность, так низко склонившись к топке, что голова чуть не перевесила.
– Топила.
– Может быть, сами покажете, где у вас скрывается лицо негритянской национальности?
– Вон там. Если плохо видно, могу включить свет.
Слабенькая подсветка делала маску еще рельефнее.
Даша оторопела: губы у Дениса Петровича сложились в совершенно идентичную гримасу.
– Это что? – выговорил он шепотом.
– Сувенир. Пьяный гражданин Сигарук увидел и испугался.
– Да тут не только пьяный, тут трезвый… вы это мне бросьте. Вы это уберите. Людей, понимаешь, пугать!
Но стоял как приклеенный, пялясь в слепые глаза африканского идола. Наконец оторвался, затравленно зыркнул по сторонам и чуть не бегом направился к выходу.
Ворота Даша заперла со всем возможным тщанием. Хотя какой от них прок? Ноздря вон перемахнул и не споткнулся. Но он шел на автопилоте, в состоянии аффекта, можно сказать.
Она по ходу прихватила вонючую бичевскую куртку, которая так и валялась у порога – на нее участковый как раз внимания не обратил – дотащилась до сарайки и закинула внутрь.
Путь в тепло занял целую вечность. Дарья успела продрогнуть. Глаза слезились то ли от ветра, то ли от накипающих слез.
Пусть бы они все провалились! Но, представив, что осталась на земле совершенно одна, Даша чуть не расплакалась по-настоящему. Месячные что ли скоро? Вроде нет. Просто все плохо. И страшно. И тошно. Тусклый день, тусклые, пьяные всю бездельную зиму соседи, надвигающийся сезон, в который не увидишь ни моря, ни солнца. Будешь пахать, не поднимая головы, потому что количество пациентов на три летних месяца увеличивается в десять раз. И надо успеть заработать на всю зиму. Дома в цивилизованной уральской «глуши» она даже представить себе не могла, что можно уставать до обмороков.