Я немедленно принял решение. Приехав к себе, я просил у Бриана несколько минут разговора. Он принял меня на следующее утро. Я тотчас же ему заявил, что решил отказаться от должности посла, если образующийся кабинет не сохранит закона о трехлетней службе, и я просил его сообщить о моем решении Вивиани, которого лично я еще не знал. Он согласился со мной.
– Кризис, который сейчас наступил, – сказал он мне, – один из самых тяжелых, через которые мы проходили. Революционные социалисты и объединенные радикалы ведут себя, как сумасшедшие: они способны погубить Францию. При знаюсь, однако, что ваш пессимизм меня немного удивляет. Вы действительно так убеждены, что мы накануне войны?
– У меня есть внутреннее убеждение, что мы идем навстречу грозе. В какой точке горизонта и в какой день она разрешится? Я не могу этого сказать. Но отныне война неизбежна, и в скором времени. Я сделал, по крайней мере, всё от меня зависящее, чтобы открыть глаза французскому правительству.
– Вы очень встревожили меня. Прощайте. Я спешу к Вивиани.
– Еще одно слово, – сказал я ему. – Условимся, что мой разговор с вами останется тайной.
– Это само собою разумеется.
Два часа спустя газета «Пари Миди» сообщала под сенсационным заголовком, что я угрожал своей отставкой Вивиани, если министерская декларация не поддержит полностью военного закона. Немного спустя стало известно, что Вивиани отказывается составить кабинет. В кулуарах палаты, где волнение было весьма велико, он кратко объяснил, что не мог заставить своих будущих сотрудников принять формулу, которую он считал необходимой, по вопросу о трехлетней службе. Так как его спросили, не согласен ли он попытаться сделать новое усилие, чтобы разрешить кризис, он ответил с жестом гнева и отвращения:
– Конечно нет. Мне надоело бороться против республиканцев, которые плюют мне в лицо, когда я говорю с ними о внешнем положении.
На следующий день меня, как и следовало ожидать, ругала вся левая пресса. В Бурбонском дворце революционные социалисты и объединенные радикалы требовали моего смещения.
Но после нескольких дней парламентского возбуждения и беспорядка в общественном мнении произошла здоровая реакция. Вновь призванному для образования кабинета Вивиани удалось сгруппировать вокруг себя сотрудников, которые согласились поддерживать трехлетнюю службу.