Кирилл вжался в офисный стул и сидел тише воды. Он разом вспомнил все предупреждения в Сети, которые он считал глупостью и бредом. Вы продаёте безнаказанность клиентам, но за всё придется платить, – такая и подобные ей угрозы наводняли форумы даркнета.
– Валить тебе надо, – продолжил Павел. – Через Казахстан, потом в Израиль. Лена паспорт твой взяла, я проконтролировал. С Нурланом границу проедешь, там вариантов множество. Три убийства… если не менты, так тебя наши же порешат.
– Уезжать поздно. Колмаков уже, наверное, всех поднял.
– Юру надо было убить, – просто сказал Павел.
Вадим Аронович промолчал. Дыжин пролистал десятки пропущенных звонков на телефоне.
– Пора мне ехать, посмотреть кровавую баньку. А то пацаны не поймут, – Павел саркастически изобразил распальцовку. – Ложитесь спать. Может я нагнетаю.
Нурлан проводил Кирилла в одну из медицинских комнат. Запретив открывать окно, он протопал в коридор и захлопнул дверь.
Кирилл лежал с открытыми глазами. Он не мог связаться с Фирмой, его профиль был заблокирован, терминал будто завис и стал бесполезным. В случае обрыва сессии по инициативе Фирмы у них не оставалось шанса. Что может ЕГО клиент? «Это было понарошку, убивать этих людей не имел умысла и мотива, – Кирилл представил Шаца перед судом присяжных. – Прошу винить во всем Фирму, оказавшую мне ненадлежащую услугу. Нет, про Фирму ничего не знаю. Нет, никого конкретно обвинить не могу. Нет, доказательств своих слов суду предоставить не могу». Кирилл грустно усмехнулся.
Кстати Вадим Аронович хотя бы мог скрыться в другой стране, для самого Кирилла этот путь был закрыт. Похоже у Оператора оставалось только два союзника: известный ему менее суток Шац и знакомый всего пару часов Дыжин. Если мотивация Клиента была понятна, они были в одной упряжке, то Дыжин для Кирилла оставался тёмной лошадкой. Нет, мужик он, конечно, в себе уверенный и производит впечатление надёжного…
На улице рассветало.
Глава 7
Павел Дыжин делил свою жизнь на три этапа. Сначала он был ребенком, потом искал себя и, наконец, стал успешным предпринимателем.
Кто-то помнит себя лет с пяти. Он запросто наберет с десяток ярких эпизодов о днях рождения, первой банке сгущёнки, любимой игрушке, сбитой коленке (обязательно правой), прыжков с гаражей или, например, первом детском поцелуе на площадке садика. Иные вспомнят и ясли, и пеленки, а есть и те, что на голубом глазу расскажут об утробе матери. Вспомнят музыку, что та слушала на сносях или ссору родителей. Без подробностей, только нечёткие эмоции. Это, конечно, болтуны. Павел Сергеевич Дыжин вёл отсчет своим воспоминаниям с шести лет. И именно с этого возраста (а не с рождения или, например, яслей) считал себя ребенком.