Солнце слепило… нет, не было никакого солнца, только невыносимо яркий свет… Марго вспомнила Венецию, она забыла, то есть даже не забыла, а почему-то не сочла нужным прихватить солнечные очки, и, как только они сошли с вапоретто на набережной в полукилометре от Дворца Дожей, у нее буквально потекли слезы, хотя было пасмурно, ни лучика не просачивалось сквозь плотные белые облака, светилась словно сама лагуна, воздух полнился неким сиянием… Но тут не было лагуны, не было Венеции, разве что в ней самой, Марго могла видеть Венецию внутренним взором когда угодно, и даже воображаемый вид, ведута, как сказали бы итальянцы, вызывал у нее натуральный синдром Стендаля, слезы наворачивались на глаза и перехватывало дыхание, боже, какая красота, какая неописуемая красота… И однако, хотя здесь не было ни Венеции, ни солнца, свет был, слепящий, вызывавший боль в глазах, шедший непонятно откуда… Может… Неужели снег? Земля была устлана белым, пышным, пушистым… но нет, от нее не тянуло холодом, ноги в легких не по погоде… таллинской, конечно… туфельках не мерзли… Вата? Нет, та матовая, а это посверкивало цветными искорками… Марго наклонилась, потрогала… Вроде снег, только теплый. И не мокрый. Это ее почему-то не удивило, она лишь пожалела, что опять оказалась без черных очков, да еще там, где их не купишь, даже за десять евро, как самые дешевые в Венеции китайские, оправа которых лопнула через пару недель, но довольно быстро глаза привыкли к свету, и она разглядела в некотором отдалении от себя людей, множество, все в белых одеяниях, большинство сидело или лежало на странном теплом снегу, кое-кто пил из прозрачных кружек белую жидкость, молоко, наверно… молочные реки, кисельные берега, вспомнилось вдруг… киселя, правда, никто не ел, вот мороженое да, разного вида, в вафельных стаканчиках, на палочке, натуральное эскимо советских времен, покрытый шоколадной глазурью цилиндрик… Она сама не заметила, как подошла поближе, настолько, чтобы разглядеть руки и лица… руки держали еду-питье или покоились бездеятельно, на лицах в основном скука… И еще звучала музыка, тихая музыка сфер, Бах, конечно. А посреди всего этого благолепия высилась неподвижная фигура в полтора эдак человеческих роста, от которой как будто и исходил сей непонятный свет. Марго подошла, посмотрела… ну да, «пребудете со мной», так ведь в Библии… Походил Христос больше всего на лежачего себя от Мантеньи, стоял и помалкивал, и никто на него внимания не обращал… Тут раздался жуткий грохот, не природного катаклизма отзвук, а рукотворного, такого шума, как человек, никакой громовержец устроить не способен, завыли далекие динамики, заверещали микрофоны, и вся масса курортников, так они выглядели, вдруг пришла в движение, отдыхающие повскакали и ринулись на звук… Что-то типа «цирк приехал!». Взвихрился поднятый в воздух полами белых одежд снег, замелькали босые ноги, а один из бегущих налетел на монументального Христа и… промчался сквозь него.