– Что правда, то правда. Спасибо вам за заботу. Но все равно надо было сказать.
– Знаете, мне без конца хочется спать. Так бы и спала целыми днями.
– Элоиз говорила то же самое.
– Она была подавлена?
Что же я говорю? Да как не быть подавленной. Она же умирала.
– Простите, Джулиана. Она так тяжело болела…
– Да, но дело не в этом. Элоиз имела в виду, что, вне зависимости от рака, жизнь ее была лишена смысла.
– Но разве она не боролась? – запротестовала я. – Она изо всех сил сопротивлялась болезни.
– О да. Но только ради детей. Она прекрасно понимала, что нужна им.
– Но почему тогда ее жизнь была лишена смысла? Разве ее дети не были для нее всем на свете?
– Конечно, это так. Но в ее жизни произошло еще кое-что.
– О чем вы? Вы имеете в виду Теда?
Джулиана опустила голову. Ей было тяжко, она устала.
– Не могу сейчас говорить об этом. Но я рада, что вы побудете у меня, Кэти. Мы нужны друг другу, и нам есть о чем поговорить. Только давайте отложим это до завтра. Я попрошу Энни, чтобы она уложила вас спать.
Если бы такое сказал Крис, то получил бы от меня ответ, что я ему не маленькая. Но Джулиана говорила со мной как мать, моя мать, хотя мама не отличалась особой нежностью. Как же нам не хватает этого – знать, что нас любят, пекутся о нас. Почувствовать себя маленькой, прижаться к своей теплой, мягкой маме…
Энни (ей было за восемьдесят, и она с юных лет была личной горничной Джулианы) уложила меня в постель, подсунув грелку под стеганое одеяло и угостив горячим шоколадом. Она уже распаковала мои немногочисленные вещи, повесив одежду на плечики. Я чувствовала себя беглянкой из романа Джейн Остин. Уставшая, расстроенная, теперь я нежилась на мягких льняных простынях, укрытая заботливой рукой, словно завернутая в кокон. Заснула я быстро, первый раз за много лет получив настоящую материнскую заботу.
Как всегда, мне снился сон. Ко мне пришла Элоиз, но дух ее был спокоен. Она словно обволакивала меня, радуясь, что я приехала к Джулиане и нахожусь в родной для нее обстановке.
– Кэти, как хорошо, что ты подле моей мамы. Вот тут я могу спокойно поговорить с тобой. Побудь здесь еще, и я расскажу тебе про своих детей. Мне очень многим нужно поделиться. Я слаба, но пытаюсь набраться сил. Порою вдруг воспряну, но потом силы уходят, и я становлюсь пустотой – словно легкий дымок, гонимый ветерком. Ты знаешь, каково это? Каково быть пустотой, быть без сил, когда столько всего происходит?