Костя не выдержал и вновь дернулся вперед. Что-то срабатывало в его голове – громкий щелчок, после которого наступала темнота.
Каждый раз, когда Виктор Ромал поднимал руку на свою жену – Анну, их маленький сын прятался в гигантском платяном шкафу, закрывал глаза и зажимал уши. В этом мраке он провел изрядную часть своего детства. И потом этот мрак вырвался наружу, не томился больше в платяном шкафу, а стал неотъемлемой частью его жизни. Всего один импульс. И всего одно слово. Механизм срабатывал – и Костя оказывался в кромешной темноте.
Ромал очнулся, прижимая Кирилла за ворот куртки к стене лифта.
– Эй, тише! – присвистнул Арт, оказавшись совсем рядом. – Давай оставим его в живых для разнообразия, ладно? Отпусти парня, он все понял, слышишь? Отпусти.
Костя замер и увидел, как по лицу Семенова течет кровь. Когда он его ударил? Ромал не помнил. Паника овладела им всего на мгновение, потом он скривил губы в холодной усмешке и рывком приблизил лицо к перепуганному лицу жертвы:
– Если я узнаю, что ты опять следил за Олей, что ты посмотрел в ее сторону… я тебя найду. – Безумие сверкнуло в угольных глазах. – Ты понял меня?
– Я…
– Что?
– Понял.
– Не слышу.
– Понял! – простонал пунцовый от стыда и ужаса Кирилл, и Костя отпустил его.
На лице Артура появилось странное выражение. Он нажал на красную кнопку. Лифт поехал вниз, а в воздухе повисло гнетущее напряжение.
Перед выходом Артур улыбнулся:
– Оля передавала привет! – и тенью последовал за Ромалом. Едва ребята оказались на достаточном расстоянии от лифта, Арт остановился и взмахнул руками: – Ты жутко выглядел, амиго. Что это, вообще, было?
– Амиго?
– А как правильно сказать? Мучачо?
Костя обернулся и предупредил:
– Не нарывайся.
– Я задал вопрос.
– А я сделал то, о чем нас попросили.
– Ты здорово его напугал.
– По-моему, в этом был весь смысл. Или у тебя тоже затряслись поджилки, неженка?
– У меня ничего не затряслось. Не говори чепухи. – Артур подошел ближе к Ромалу и вдруг улыбнулся: – Мы хорошо сработались, верно?
– Сработались? – скептическим тоном переспросил Константин, выгнув дугой левую бровь, которую не пересекал светлый шрам в форме полумесяца.
– Ага, как будто всю жизнь этим занимаемся. Я – хороший коп, ты – плохой. Думаю, Кирилл больше к девчонке не подкатит.
– А если подкатит – пожалеет.