- Извините, я перезвоню, - одной фразой, кажется подписываю себе заявление на увольнение. И отключаюсь, подводя черту.
Пытаюсь все-таки закрыть окно, лихорадочно борясь с расшатанной рамой. Тем временем Артем переходит на ультразвук, а Анечка – мяукает нараспев. Едва не выдавив стекло, я все-таки выхожу из этой битвы победителем, правда, растрепанным и продрогшим. Но о себе думать некогда – я мчусь к рыжикам. Подбегаю к кровати и резко врастаю в пол, обращаясь в живую статую. Стою и моргаю, а глаза слезами бессилия наполняются. Ведь я… не знаю, кого из малышей первым хватать на руки.
- Тш-ш, - шикаю аккуратно, но они не слышат даже. – А-а-а, баю- бай, - напеваю срывающимся голосом.
Все тщетно. Ночной концерт по заявкам в самом разгаре. И достигает своей кульминации. Пиком становятся пару не слишком настойчивых ударов по ту сторону стены: видимо, все-таки испугала я бабулю. Да и те тут же затихают. Чего не скажешь о двойняшках.
- Откуда у вас сил столько. Сами крошки, а орете… - размышляю вслух. – Тьху-тьху на вас, лишь бы здоровые были, - осекаю себя. И так достаточно скоропалительных слов наговорила, пока вынашивала моих рыжиков. Теперь корю себя за все. А особенно за то, что жалела о беременности…
- Все будет хорошо, - сама не понимаю, кого успокаиваю: рыжиков или… себя. – Вы просто испугались, а я вас успокою.
Делаю глубокий вдох, впуская в легкие жизненно важный в этой ситуации кислород. Медленно выдыхаю, чувствуя, как немного проясняется сознание. Тут же в мозг врезаются жалостливые голоса детей. Но теперь воспринимаю их иначе.
Поразмыслив, сначала сама устраиваюсь на кровати, потом беру Анечку, потому что с ней проще обращаться, укладываю ее на левую руку. А правой – осторожно поднимаю Артема. Вместе с детьми откидываюсь назад, опираюсь спиной о подушку – и начинаю укачивать обоих.
Мычу какие-то звуки, издалека напоминающие колыбельную, ведь сил на что-то большее не осталось. Я опустошена. Испугана. Одна. Но обязана справиться. Теперь точно нет пути назад.
И я не хочу отступать. Материнский инстинкт оказался сильнее циничного расчета. И я отдаюсь ему без остатка, растворяясь в новых для меня эмоциях.
Постепенно успокаиваюсь, а двойняшки будто чувствуют мое настроение. И как по волшебству затихают. Согреваю их своим теплом – и самой жарко становится. Не замечаю, как проваливаюсь в дрему.