Фанк сразу заговорил об Анжеле Шрайбер.
– Как и в крови Николь Хансен, в ее крови обнаружен флунитразепам.
– Рогипнол, – сказала Трейси.
То, что убийца пользуется рогипнолом, было специфической деталью, которая могла помочь им при опросе свидетелей.
Фанк продолжил:
– Будучи связанной, жертва удерживает положение лишь до тех пор, пока усталые мускулы не начнет сводить судорогой. Единственный для нее способ облегчить боль в мышцах – это выпрямить ноги. Что приводит к затягиванию петли на шее и уменьшению доступа кислорода. Постепенно жертва теряет сознание.
– Сколько она могла продержаться?
– Трудно сказать, ведь она подвергалась большому стрессу.
– А что за ожоги у нее на ступнях? – спросил Кинс.
– Определенно от сигарет, – ответил Фанк.
– Но на Николь Хансен таких следов не было?
– Нет.
– Значит, что-то изменилось, – сказала Трейси. – А других следов насилия на ней нет: заживших шрамов или синяков? Может, она была из тех, кто любит над собой поиздеваться?
– Больше ничего, – сказал Фанк.
– Сколько нам ждать конечного результата токсикологии?
– Лаборатория обещала заняться им в первую голову, вместе с мазками из вагины и бактериальным посевом. Однако я не думаю, что результат подтвердит факт сексуального насилия. – Фанк медленно выдохнул.
Серийный убийца менял подход к расследованию в целом. Ставки были слишком высоки, необходимость ареста возрастала экспоненциально, а последствия ошибки, в результате которой убийца оставался на свободе, грозили стать фатальными для многих.
Трейси взглянула на часы.
– Хорошо бы нам встретиться с семьей Вероники.
Фанк откатился от стола вместе со стулом.
– Ширли и Лоренс Беркман. Живут за городом, в Дювале.
– Вы с ними уже виделись? – спросила Трейси.
Стюарт покачал головой:
– Нет, говорил с матерью по телефону.
– Как она приняла новость?
– Она была потрясена. С отцом я не разговаривал.
– С отчимом, – сказал Кинс. – Есть причины подозревать, что это из-за него она сбежала из дома.
Фанк вывел их в безукоризненно чистый коридор, в дальнем конце которого была комната ожидания для родственников. Толкнув дверь, они вошли и оказались в уютно обставленном помещении с приглушенным светом, которое как небо от земли отличалось от холодной и обшарпанной зоны ожидания в предыдущем здании. Мужчина и женщина средних лет стояли каждый у своего окна и смотрели на улицу; заслышав звук открывающейся двери и шаги, они повернулись к окнам спиной. Трейси сразу оценила Ширли Беркман как женщину лет пятидесяти пяти, которая пытается сойти за тридцатипятилетнюю. Ее синие джинсы в обтяжку были заправлены в черные до колен сапоги. Белая блузка открывала конопатую грудь. На лице – яркий макияж, на руках – коллекция колец и браслетов. Трейси невольно спросила себя, была ли она уже в таком виде, когда услышала известие о смерти дочери, или накрасилась и надела бижутерию специально для выезда в город.